Ларс Кеплер - Гипнотизер

Йона взял с подноса тарелку и, дожидаясь своей очереди взять селедки, издалека смотрел на коллег. Анья втиснула свое круглое ухабистое тело в платье из красной ангорки. На ней все еще были зимние сапоги. Петтер не закрывая рта болтал с Карлосом; он недавно обрил голову, и его темя в свете люстр сверкало от пота.

Йона положил себе селедки матье, селедки с горчицей и маринованной селедки и остался стоять. Он смотрел на женщину, пришедшую с другой компанией. На женщине было узкое светло-серое платье, две красиво постриженные девочки вели ее к сладкому столу. За ними торопливо шел мужчина в коричнево-сером костюме с младшей девочкой в красном платьице.

В латунной кастрюле кончилась картошка. Йона довольно долго ждал, пока официантка принесет новую. Любимого блюда, финской брюквенной запеканки, он не нашел. Комиссар протиснулся со своей тарелкой между полицейскими в разгар четвертой перемены. У стола пятеро техников-криминалистов распевали тост, подняв граненые стаканчики. Йона сел и тут же почувствовал на ноге Аньину руку. Анья улыбнулась ему.

– Помнишь, ты обещал, что мне можно будет тебя пощекотать, – пошутила она, нагнулась и громко прошептала: – Хочу, чтобы вечером ты танцевал со мной танго.

Карлос услышал ее и завопил:

– Анья Ларссон, ты будешь танцевать танго со мной!

– Я танцую с Йоной, – решительно ответила она.

Карлос свесил голову набок и пробормотал:

– Записываюсь в очередь.

Анья пригубила пива.

– Ну и как там, в Уллерокере? – спросила она.

Йона скривился, и Анья рассказала про свою тетку, которая была не то чтобы особенно больна, но которую пичкали лекарствами, потому что персоналу так было проще.

Йона кивнул и сунул было в рот кусочек копченого лосося, но вдруг замер. Он вспомнил то важное, что узнал от Лангфельдта.

– Анья, – сказал он. – Мне нужен рапорт.

Она фыркнула:

– Прямо сейчас?

– Завтра утром, как можно раньше.

– Что за рапорт?

– Случай жестокого обращения. Лидию Эверс задержали за жестокое обращение с ребенком на игровой площадке.

Анья достала ручку и записала все на лежащем перед ней чеке.

– Завтра воскресенье, я собиралась поваляться в кровати, – недовольно сказала она.

– Придется плюнуть на это.

– Тогда потанцуешь со мной?

– Обещаю, – прошептал Йона.

Карлос спал, сидя на стуле в гардеробе. Петтер с приятелями отправились в город, чтобы продолжить вечер в “Кафе Опера”. Йона с Аньей обещали присмотреть за Карлосом, чтобы он добрался домой без приключений. В ожидании такси они прохаживались на холодном воздухе. Йона увел Анью на танцплощадку, предупредив, что на деревянном полу, похоже, толстый слой льда.

Они танцевали, и Йона тихонько напевал:

– Миллойн, миллойн, миллойн [25]…

– Женись на мне, – прошептала Анья.

Йона не ответил. Он подумал о Дисе, о ее печальном лице. Подумал, как они дружили все эти годы и как он разочаровал ее. Анья попыталась приподняться и лизнуть его в ухо; он осторожно отвел голову.

– Ты так хорошо танцуешь, – захныкала Анья.

– Знаю, – шепнул он и закружил ее.

Пахло дровами и грогом, Анья прижималась все крепче; комиссар подумал, что трудно будет вести Карлоса вниз, к стоянке такси. Еще немного – и пора спускаться к эскалатору.

Вдруг в кармане у комиссара зазвонил телефон. Анья взвыла от разочарования, когда он отстранил ее и ответил:

– Йона Линна.

– Здравствуйте, – произнес сдавленный голос. – Это я. Юаким Самуэльссон. Вы сегодня были у нас…

– Да, я вас узнал, – сказал Йона.

Он вспомнил, как у Юакима Самуэльссона расширились зрачки, когда он спросил о Лидии Эверс.

– Я подумал – не могли бы мы увидеться? – сказал Самуэльссон. – Хочу кое-что рассказать.

Йона посмотрел на часы. Половина десятого.

– Мы можем увидеться сейчас? – спросил Юаким и зачем-то прибавил, что жена с дочерью уехала к родителям.

– Вполне, – ответил Йона. – Сумеете приехать к полицейскому управлению, подъезд напротив Польхемсгатан, минут через сорок?

– Хорошо, – сказал Юаким бесконечно усталым голосом.

– Извини, милая, – сказал Йона Анье, которая стояла посреди площадки, дожидаясь его. – На сегодня танцы закончились.

– Я тебе это припомню, – кисло отозвалась она.

– Не выношу спиртного, – печалился Карлос, когда они вели его к эскалаторам и дальше к выходу.

– Смотри не наблюй, – угрюмо предупредила Анья. – Я тогда потребую повысить зарплату.

– Анья, Анья, – горестно вздохнул Карлос.

Юаким сидел в белом “мерседесе” на другой стороне улицы, прямо напротив входа в Государственное полицейское управление. В салоне горел тусклый свет, и лицо Юакима казалось утомленным и одиноким. Когда Йона постучал в стекло, он дернулся, словно полностью ушел в свои мысли.

– Здравствуйте, – сказал Юаким. – Садитесь.

Йона сел на пассажирское сиденье. Подождал. В машине слабо пахло псиной. На заднем сиденье расстелен мохнатый плед.

– Знаете, – начал Юаким, – когда я вспоминал, каким был, когда родился Юхан… я как будто думал о незнакомом человеке. У меня было детство так себе, приют, мать меня бросила… Но я встретил Исабеллу и взялся за ум, засел учиться. Сдал экзамен на инженера в тот год, когда родился Юхан. Вспомнил, как мы ездили в отпуск – я до этого никогда не бывал в отпуске. Мы ездили в Грецию, Юхан как раз научился ходить и…

Юаким Самуэльссон покачал головой.

– Это было так давно. Он был очень похож на меня… такие же…

В машине стало тихо. Мокрая серая крыса, покачиваясь, пробежала по темному тротуару и скрылась в замусоренных кустах.

– Что вы хотели мне рассказать? – помолчав, спросил Йона.

Юаким потер глаза.

– Вы уверены, что это сделала Лидия Эверс? – еле слышно спросил он.

Йона кивнул:

– Больше чем уверен.

– Вот как, – прошептал Самуэльссон и тяжело сглотнул. – Там, в приюте… Лидии было всего четырнадцать, когда выяснилось, что она беременна. Там, конечно, все черт знает как перепугались и заставили ее сделать аборт. Хотели всё замять, но… Было много осложнений, в матку занесли тяжелую инфекцию, она захватила яичники. Но Лидия принимала пенициллин и выздоровела.

Юаким положил дрожащие руки на руль.

– После приюта я стал жить с Лидией. Мы жили в ее доме в Рутебру, хотели родить ребенка, у нее это была просто идея фикс. Но у нас никак не получалось. И она решила сходить к гинекологу. Никогда не забуду, как она вернулась от врача и сказала, что после того аборта у нее не будет детей.

– Это от вас она забеременела в приюте, – уточнил Йона.

– Да.

– Значит, вы задолжали ей ребенка, – сказал Йона, больше самому себе.

Утро воскресенья, двадцатое декабря,

четвертое воскресенье Адвента