Ларс Кеплер - Гипнотизер

Полицейские не видели девушку, у нее тоже не было возможности их увидеть. Эрик набрал мобильный комиссара. Телефон зазвонил в машине – он лежал на переднем сиденье возле Эрика.

Девушка не торопясь шла между деревьями, таща ружье. Эрик понял, что, если полицейские с ней неожиданно столкнутся, ситуация может стать опасной. Он вышел из машины, подбежал к подъездной дорожке и пошел медленнее.

– Здравствуйте! – крикнул он.

Девушка остановилась и взглянула на него.

– Сегодня довольно холодно, – тихо сказал Эрик.

– Что?

– Холодно в тени, – повторил он громче.

– Да.

– Вы здесь недавно? – продолжал Эрик, приближаясь к ней.

– Нет, я снимаю дом у своей тетки.

– Вашу тетку зовут Сонья?

– Да, – улыбнулась она.

Эрик подошел к ней.

– На кого охотитесь?

– На зайцев.

– Можно взглянуть на ружье?

Девушка разломила свой дробовик и отдала Эрику. Кончик носа у нее покраснел. Сухие сосновые иголки запутались в соломенных волосах.

– Эвелин, – спокойно сказал Эрик. – С вами хотят поговорить полицейские.

Девушка встревожилась и сделала шаг назад.

– Если у вас есть время, – улыбнулся Эрик.

Она слабо кивнула, и Эрик позвал полицейских. Комиссар не скрывал раздражения, он был готов отправить Эрика обратно в машину. Увидев девушку, он на мгновение застыл.

– Это Эвелин. – И Эрик протянул ружье комиссару.

– Здравствуйте, – поздоровался Йона.

Девушка побледнела, словно сейчас упадет в обморок.

– Мне надо поговорить с вами, – серьезно объяснил Йона.

– Нет, – прошептала она.

– Пойдемте в дом.

– Не хочу.

– Не хотите войти?

Эвелин повернулась к Эрику:

– Это обязательно? – У нее задрожали губы.

– Нет, – ответил он. – Решать вам.

– Пожалуйста, пойдемте, – повторил Йона.

Девушка помотала головой, но все же пошла за ним.

– Я подожду на улице, – сказал Эрик.

Он немного поднялся по дорожке. На гравии валялись сухие бурые шишки. Сквозь стены домика донесся крик Эвелин. Она вскрикнула еще раз. Одиночество, отчаяние. Интонации невосполнимой потери. Эрик вспомнил: так кричали в Уганде.

Эвелин сидела на диване, зажав руки между колен, с пепельно-серым лицом. Ей сообщили, что случилось с ее семьей. Фотография в мухоморной рамке валялась на полу. Мама и папа сидят в чем-то вроде гамака. Между ними – младшая сестренка. Родители щурятся от яркого солнечного света, очки сестры отсвечивают белым.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования, – тихо сказал Йона.

У девушки задрожал подбородок.

– Как вы думаете, вы сможете помочь нам понять, что произошло? – спросил комиссар.

Стул скрипнул под его тяжестью. Йона немного подождал и продолжил:

– Где вы были в понедельник седьмого декабря?

– Здесь, – слабо ответила она.

– В доме?

Эвелин взглянула ему в глаза:

– Да.

– И никуда в тот день не ходили?

– Нет.

– Просто сидели здесь?

Она махнула рукой в сторону кровати и учебников по юриспруденции.

– Учитесь?

– Да.

– Значит, вчера вы не выходили из дома?

– Нет.

– Кто-то может это подтвердить?

– Что?

– Кто-нибудь был здесь с вами?

– Нет.

– Вы не знаете, кто мог сделать это с вашими родными?

Эвелин покачала головой.

– Кто-нибудь угрожал вам?

Казалось, она его не слышит.

– Эвелин?

– Что? Что вы сказали?

Она крепко зажала ладони между коленями.

– Кто-нибудь угрожал вашей семье, у вас есть какие-нибудь недоброжелатели, враги?

– Нет.

– Вам известно, что у вашего отца были большие долги?

Она покачала головой.

– У него были долги, – повторил Йона. – Ваш отец занял деньги у преступников.

– Вот как.

– Кто-нибудь из них мог бы…

– Нет, – перебила она.

– Почему нет?

– Вы ничего не понимаете, – громко сказала Эвелин.

– Чего мы не понимаем?

– Ничего не понимаете.

– Расскажите, что…

– Все не так! – закричала Эвелин.

Она так разнервничалась, что зарыдала, не закрывая лица. Кристина подошла, обняла ее, и на миг девушка затихла. Она почти неподвижно сидела, обнявшись с Кристиной и лишь изредка содрогаясь от плача.

– Милая, хорошая, – успокаивающе шептала Кристина.

Она прижала девушку к себе, гладя ее по волосам. Вдруг Кристина вскрикнула и оттолкнула Эвелин, та упала прямо на пол.

– Черт, она меня укусила… укусила, вот зараза.

Кристина, раскрыв рот, смотрела на свои окровавленные пальцы. Кровь лилась из раны на шее.

Эвелин сидела на полу, прикрывая ладонью растерянную улыбку. Потом у нее закатились глаза, и она потеряла сознание.

Вечер вторника, восьмое декабря

Беньямин закрылся в своей комнате. Симоне сидела за кухонным столом, закрыв глаза, и слушала радио. Шла прямая трансляция из концертного зала Бервальдхаллен. Симоне пыталась представить себе, как она станет жить одна. Наверное, такая жизнь будет не слишком отличаться от моей нынешней, с иронией подумала она. Буду ходить на концерты, в театры и галереи, как все одинокие женщины.

Она нашла в шкафу бутылку солодового виски, плеснула немного в стакан, добавила несколько капель воды: бледно-желтая жидкость в тяжелом стакане. Входная дверь открылась, когда теплые звуки баховской сюиты для виолончели заполняли кухню. Мягкая печальная мелодия. Эрик, серый от усталости, встал в дверном проеме и посмотрел на жену.

– Неплохо выглядит, – сказал он.

– Это называется “виски”, – ответила Симоне и отдала ему стакан.

Она налила себе новый, и вот они уже стояли друг против друга, с серьезным видом провозглашая тост за здоровье друг друга.

– Трудный был день? – тихо спросила Симоне.

– В общем, да. – Эрик вяло улыбнулся.

У него вдруг сделался совершенно измученный вид. На лицо, словно слой пыли, легла неуверенность.

– Что слушаешь? – спросил он.

– Выключить?

– Нет, что ты. Красивая музыка.

Эрик допил, протянул пустой стакан, и Симоне налила еще.

– Значит, Беньямин не делал татуировку, – сказал он.

– А ты следил за развитием телефонной пьесы.

– Я только сейчас, по дороге домой, до этого не успел…

– Нет, – перебила Симоне и подумала о женщине, ответившей на ее звонок.

– Хорошо, что ты увезла его оттуда.

Она кивнула и подумала: как чувства скрыты одно в другом, насколько одно не отделено и не свободно от другого, как всё пересекается со всем.

Они выпили еще, и вдруг Симоне заметила, что Эрик улыбается ей. От его улыбки, обнажавшей неровные зубы, у нее всегда слабели коленки. Симоне подумала, как здорово было бы сейчас переспать с ним, без разговоров, без всяких сложностей. Все равно в один прекрасный день станем одинокими, сказала она себе.

– Я ничего не знаю, – коротко ответила она. – Точнее… Я знаю, что не доверяю тебе.