Ларс Кеплер - Гипнотизер

Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и замолчал. Симоне подумала, что ошиблась – отец явно болен, ему надо вернуться в больницу. Тут Кеннет открыл глаза и четко сказал:

– Выезжай на Санкт-Эриксгатан, через мост, сверни направо на Оденгатан. Спустись к Восточному вокзалу, поезжай на юг по Вальхаллавэген до здания “Фильмхюсет”, там поверни на Линдарэнгсвэген. Потом поедешь до порта.

– Никакого навигатора не надо, – улыбнулась Симоне, вливаясь в поток транспорта на Санкт-Эриксгатан и направляя машину к торговому центру “Вестермальмсгаллериан”.

– Интересно… – задумчиво начал Кеннет, но замолчал.

– Что?

– Интересно, родители что-нибудь понимают?

Симоне искоса взглянула на него, когда машина проезжала мимо приходской церкви. Мельком увидела длинную вереницу детей, одетых в длинные балахоны с капюшонами. Они медленно входили в церковные двери со свечами в руках.

Кеннет кашлянул:

– Интересно, родители понимают, чему посвящают себя их дети?

– Шантажу, преступлениям, насилию и угрозам, – устало ответила Симоне. – Мамины-папины милые крошки.

Она вспомнила день, когда ездила в Тенсту, в салон татуажа. Мальчишек, державших девочку над лестничным пролетом. Они совсем не казались напуганными – наоборот, они были опасны, от них исходила угроза. Симоне вспомнила, как Беньямин не хотел, чтобы она подходила к тому мальчишке в метро. Теперь она поняла, что он, видимо, был одним из них. Одним из тех, кто взял себе имена покемонов.

– Что происходит с людьми? – спросила она в никуда.

– Сиксан, то, что было со мной, – не несчастный случай. Меня толкнули под машину, – хрипло ответил Кеннет. – И я видел, кто это сделал.

– Тебя вытолкнули на дорогу? Кто…

– Одна из таких вот детишек, девочка.

Низкие треугольники электрических свечей светили в темных окнах “Фильмхюсет”. Влажная слякоть покрывала дорогу, когда Симоне сворачивала на Линдарэнгсвэген. Над Ердет висели набухшие, тяжелые тучи; похоже было, что на собачников и их счастливых собак вот-вот прольется оттепельный дождь.

Лоудден – это мыс восточнее Стокгольмского порта. В конце 1920-х годов из него сделали нефтеналивной порт почти на сотню цистерн. На территории порта – невысокие промышленные постройки, водонапорная башня и контейнерный терминал, глубокие ниши и причалы.

Кеннет достал надорванную визитку, которую нашел у мальчика в бумажнике.

– Лоуддсвэген, восемнадцать, – прочитал он и жестом велел Симоне остановить машину. Она завернула на заасфальтированный пятачок, обнесенный металлической сеткой.

– Тут недалеко, пешком дойдем, – сказал Кеннет и отстегнул ремень безопасности.

Они двигались между громадных цистерн, мимо тяжелых лестниц, серпантином вьющихся вокруг цилиндрических зданий. Ржавчина пробивалась на гнутых сваренных пластинах, на ступенях лестниц и ограждениях.

Пошел дождь, редкий и холодный. Капли падали на металл с громким шлепающим звуком. Надвигались сумерки, скоро Кеннет с Симоне ничего не смогут увидеть. Между огромными, стоящими друг на друге желтыми, красными и синими контейнерами виднелись узкие дорожки. Никаких фонарей – только цистерны, погрузочные причалы, низкие конторские помещения и, ближе к воде, простые портовые сооружения с кранами, пандусами, проходами и сухими доками. Возле низенького сарая на углу складского помещения из гофрированных листов алюминия стоял грязный “форд” – пикап. На темном окне сарая самоклеющимися буквами было обозначено: “Море”, буквы наполовину стерлись. Маленькие буквы под надписью ободрались, но все еще можно было прочитать: “Клуб водолазов”. Рядом с дверью висел тяжелый засов.

Кеннет немного подождал, прислушался и осторожно потянул дверь. За ней оказался маленький темный кабинет. Там стояли только стол, несколько складных стульев с пластиковыми сиденьями и несколько ржавых кислородных баллонов. На стене – помятый плакат, изображавший экзотических рыб в изумрудно-зеленой воде. Ясно было, что клуба водолазов здесь больше нет – закрылся, обанкротился или переехал.

За вентиляционными решетками послышался какой-то шум, щелкнула внутренняя дверь. Кеннет прижал палец к губам. Послышались отчетливые шаги. Кеннет с Симоне бросились вперед, открыли дверь и заглянули внутрь огромного склада. Кто-то бежал в темноте. Симоне попыталась что-нибудь разглядеть. Кеннет спустился по железной лестнице, бросился было в погоню, но тут же вскрикнул.

– Папа? – закричала Симоне.

Она не видела отца, но слышала его голос. Он ругался и кричал, чтобы она была осторожней.

– Колючую проволоку протянули.

На бетонном полу что-то металлически зазвенело. Кеннет снова побежал. Симоне следом за ним перешагнула проволоку и вбежала в огромное помещение. Холодный влажный воздух. В темноте было трудно ориентироваться. Вдалеке слышались быстрые шаги.

В грязное окно светил прожектор контейнерного крана. Симоне заметила, что возле вилочного погрузчика кто-то стоит. Это был мальчик в маске – серой маске, тряпочной или картонной. Мальчик держал в руках железную трубу; он беспокойно топтался на месте, потом сжался.

Кеннет приближался к нему, торопливо шагая мимо полок.

– За тележкой! – крикнула Симоне.

Мальчик в маске бросился вперед и швырнул трубу в Кеннета. Железка пролетела прямо у него над головой.

– Подожди, мы хотим только поговорить с тобой! – закричал Кеннет.

Мальчик открыл железную дверь и выбежал. Что-то загремело, помещение на миг осветилось. Кеннет был уже у двери.

– Сбежал, – прошипел он.

Симоне выскочила следом, но поскользнулась на грязном погрузочном мостике. Ощутила запах мусора. Она поднялась и увидела, как отец бежит вдоль причала. Из-за снежной слякоти земля стала скользкой, и когда Симоне бросилась за отцом, то чуть не соскользнула в воду. Она бежала, видя перед собой две фигуры, а рядом – обрыв и глубину. Черная наполовину замерзшая вода прибивала к причалу ледяное крошево.

Она понимала, что если споткнется и упадет, то очень скоро у нее сведет от холода руки и ноги и она камнем пойдет на дно – в толстом пальто и сапогах, полных черной зимней воды.

Она вспомнила про журналистку, которая погибла вместе с подругой, когда их машину занесло на причале. Машина рыбой ушла под воду, на дне ее засосал ил, и машина исчезла. Кэтс Фальк, вот как ее звали, подумала Симоне.

Симоне запыхалась и дрожала от нервного возбуждения и напряжения. Спина промокла насквозь под дождем.

Похоже, Кеннет упустил мальчика. Он стоял согнувшись и ждал ее, повязка на голове развязалась, он тяжело дышал. Из носа шла кровь. В легких что-то хрипело. На земле лежала картонная маска. Она наполовину размокла под дождем; налетел порыв ветра, подхватил ее и сдул в море.