Евгений Сивков - Консультант

– Красота какая! – пронеслось в голове Стаса.

Огненный фонтан вдруг вырос во дворе губернаторского дворца. Оглушительный взрыв эхом прокатился на сотни метров в округе, отозвался в ушах звоном тысячи стекол. Сноп ослепительных искр взметнулся вверх и рассыпался мириадами звезд. Огромный автомобиль, как в замедленной съемке, взмыл над асфальтом, расправив дверцы-крылья, а потом лопнул в воздухе, подобно хрупкой елочной игрушке. Зеркальные осколки брызнули во все стороны. Что-то крепко шарахнуло Савельева прямо в середину лба, затем ударная волна швырнула его на землю. В воздухе завертелись хлопья раскаленных частиц, адское конфетти медленно опускалось на развороченную площадь.

Темно. Клубы дыма рассеиваются. Стас каким-то непостижимым образом видит далеко внизу суету вокруг места взрыва. Огни мигалок и звуки сирен удаляются, тонут в ватной пелене… Нет вокруг ничего. Только поток, уносящий его в бездну. Но это не страшно. Он словно превратился в легкий мыльный пузырь, радостно скользит в пустоте и переливается всеми цветами радуги. Хлоп! Пузырь исчез, стал прозрачной каплей. Ее принимает чья-то ласковая, но сильная ладонь. Стас понимает, что в этой большой руке теперь его рука, а он сам – маленький мальчик. Он шагает вверх по лестнице, дед ведет его за руку. Огромная фигура, могучий разворот плеч рассекают пространство и время, рядом с этим великаном он чувствует себя совсем крошечным и невесомым. «Куда мы идем?» – хочет спросить он деда. Тот обнимает Стаса за плечи, и теплый поток энергии начинает наполнять все его существо, он с каждым шагом становится все сильнее, старше, мудрее. Они пришли. Но Стас так и не достиг исполинских размеров своего деда. Вровень со своим лицом Стас видит спокойный и уверенный взгляд, дед остановился на ступеньку ниже. «Иди, внук! Тебе нужно двигаться дальше», – говорят его глаза.

Впереди серебрится призрачный путь, в голубой дымке он видит очертания тонкой фигуры. Он бросается навстречу Кате, скорее угадывая, чем различая любимые черты, которые уже начали ускользать из его памяти. Стас не бежит, он стремительно летит или плывет в этом густом мареве. Объятия, сплетение рук, соединение душ – вихрь подхватил и закружил их двоих в беззвучном вальсе. Теперь Стас отчетливо видит ее лицо, плечи, волосы, нежную улыбку, взгляд влажных оливковых глаз, сверкающую на ресницах слезу. Тонкими пальцами Катя перебирает волосы своего любимого, плотно прижимает ладонь к его лбу и долго не отнимает. В голове Стаса начинает пульсировать все сильней и сильней, шумит в ушах, жгучая боль в середине лба, потом, раз! – словно вынули огромную занозу. Девушка резко стряхивает со своей руки что-то невидимое, но липко-тягостное, гнетущее, гадкое. Боль прошла, в голове осталось только легкое покалывание, как от глотка газировки. «Все хорошо», – Стас не слышит этих слов Кати, они проникают в его сознание напрямую, через волну нежности и любви, исходящей от нее обволакивающим потоком. «Отпусти меня, прошу, любимый! Не держи в сердце зла, оно разъедает, губит твою душу. Не умножай в том мире, что я покинула, ненависть. Когда-нибудь, но не сейчас, мы встретимся снова с тобой. Я простила всю земную боль, прости и ты. Тогда станет легче пройти тот путь, что тебе уготован. Сейчас твое место не здесь. Еще рано, еще не время. Не трать свои силы на месть, она не принесет тебе ничего, кроме разочарования и пустоты. С пустым сердцем жить нельзя, с ним человек мертв, даже не умирая. А если в сердце живет любовь, мы не умрем никогда». Катя кладет свою руку на грудь Стаса, на ее пальце сверкает обручальное кольцо с бриллиантом, которое он надел ей за секунду до рокового выстрела. Стас ощущает, как в его бесплотной оболочке вдруг снова начинает что-то гулко биться. Один тугой удар… тишина… снова мощный разряд сотрясает левую сторону грудной клетки… тихо… тук… тук-тук… тук-тук-тук. Пошло! Ритм становится все ровнее. «А теперь иди, любовь моя! Ты должен жить. Тебе больше нельзя здесь оставаться. Иди, впереди у тебя долгая жизнь…» Яркая вспышка света – и ничего больше не видно вокруг…

Очнулся Савельев в больничной палате.

– А вы, батенька, счастливчик.

Стас смог открыть только один глаз, левая половина головы была плотно перевязана бинтами. Над ним склонилось круглое лицо, нижняя его часть скрыта марлевой повязкой.

– Восемь человек в морг по частям отправили, а у тебя всего-то: сотрясение мозга, перелом ключицы, несколько серьезных ушибов и травма левого глаза. Ну и легкая контузия, конечно. Как себя чувствуешь, парень? Говорить можешь?

Стас отрицательно помотал головой.

– Ладно, можешь помолчать, послушать. Тут к тебе посетитель один. Очень важный.

Стас снова помотал головой.

– Ну, смотри, как хочешь, неволить больного не будем. Значит, с президентом увидишься как-нибудь в другой раз.

Савельев чуть не упал с кровати. Врач ласково придержал его за плечо.

– Так что, отправим главу государства ни с чем?

– Нет, его зови… – с трудом прохрипел Стас.

Когда друзья еще в ранней юности обсудили творчество Достоевского, а проблема конца света 2012 года их не волнует вообще, то набор тем для типичного мужского разговора достаточно ограничен. Если собеседники не говорят о работе, автомобилях, футболе, политике и рыбалке – значит, речь идет о бабах, пардон, о прекрасных дамах. Двое мужчин, сидевших за столиком неприметного московского кафе, не составляли исключения из этого правила.

– И тут она мне заявляет: сам вешайся. А про плетку свою забудь. Я, говорит, свободная личность, полноправная гражданка Российской Федерации. Если, дескать, хочешь сохранить со мной отношения – составляем договор. Представляешь?

– Совсем страх потеряла твоя Фатима, квалификацию утратил, дружище, – сочувственно покачал головой Стас. – Куда катится мир! Так обращаться с потомком Чингисхана!

Савельев помнил Фатиму. Эта неприметная худенькая женщина неопределенно-восточной наружности служила секретаршей у Зенона Сарсадских. Но по старинному родовому обычаю, принятому в Южной Киргизии, откуда был родом колдун и его сотрудница, Фатима считалась бесправной рабыней своего работодателя. В случае непослушания хозяин мог отстегать ее плеткой, а если секретарша-невольница переставала устраивать хозяина, тот мог предложить ей удавиться шелковым шнурком, демонстративно вывешенном в ее спальне.

– Может быть, ты и прав, – печально согласился Зенон. – Но тут не обошлось без влияния сторонних сил. Это все Снежанка ее науськивает, – глаза колдуна сверкнули недобрым огнем.

– Это что еще за персонаж?

– Я же твоего Вахрюшева к делу пристроил, как и обещал. Надо сказать, парень оправдал самые смелые ожидания. Месяц тренировок, и из него получился чудесный чукотский дервиш. Клиенты воют от восторга. Камлания у него получаются на загляденье. Он прекрасно поддается внушению. Приводим клиента, я ставлю диагноз. Потом представляю человеку великого чукотского дервиша Вахыргыргына. Тот глазки пучит, пальчиками постукивает. А он, заметь, прекрасно управляемый медиум. Так что, я им как куклой играю.