Нора Робертс - Ложь во спасение

Работа, которую они рассчитывали сделать за три недели (добавив три дня на случай каких-либо неожиданностей), продолжалась уже месяц, и конца не было видно.

– Ну, не знаю, – в миллионный раз говорила Битси, сложив руки под подбородком. – Белый – это же так скучно, верно?

Грифф установил шкаф на место, вынул уровень и взъерошил светлую шевелюру.

– Свадебные платья всегда белые.

– Это правда, – ее и без того большие карие глаза сделались еще больше и наполнились радостным возбуждением, – свадебные платья? А ну-ка, Гриффин Лотт, может быть, ты знаешь то, чего не знаю я? Что там твой дружок Мэтт? Уже сделал предложение?

Этого «дружка» надо убить. Раздавить, переехать на машине, а потом развернуться и переехать снова.

– Я просто пример привел. Или вот еще. – Он судорожно искал в уме подходящий объект для сравнения. – Магнолии, например. Или, – Господи Иисусе, ну помоги же мне! – а, вот: бейсбольные мячи!

Боже, какой бред.

– Вы расставите посуду, и все сразу оживится, – отчаянно продолжал он. – И еще будет столешница. Этот теплый серый, который вы выбрали, придаст всей кухне теплый и одновременно элегантный вид.

– Может, мне надо стены перекрасить. Цвет у них не очень-то!

– Мама! Никакие стены ты перекрашивать не будешь! – В кухню решительно шагнула Эмма-Кейт.

Грифф готов был ее расцеловать. Упасть на колени и целовать ей ноги. Но когда в дверь вошла эта рыжая, он напрочь забыл об Эмме-Кейт.

Он лишь подумал: «Черт побери!» – и испугался, не сказал ли он этого вслух.

Это была настоящая красавица. Уж наверное, мужчина, почти достигший тридцатилетнего возраста, повидал красивых женщин, хотя бы на киноэкране. Но эта, явившаяся во плоти! Он только и мог что разинуть рот.

Облако кудрей цвета утренней зари, обрамляющее лицо, словно сделанное из тончайшего фарфора. Мягкие, полные губы с идеальным изгибом и большие, бездонные и печальные синие глаза.

Сердце Гриффа пропустило пару ударов, в ушах зазвенело, так что большую часть спора Эммы-Кейт с матерью он прослушал.

– Эмма-Кейт, кухня – это душа дома!

– Ты ее так часто меняешь и переделываешь, что счастье еще, что там хоть какая душа осталась. Мама, не мешай Гриффу работать и поздоровайся с Шелби.

– Шелби? Шелби! Бог ты мой!

Битси кинулась через комнату и крепко обняла рыженькую. Нет, не так: Шелби – вот кого она обняла. Она обняла Шелби, подумал Грифф. Хорошее имя. В данный момент – его любимое женское имя.

Потом у него в мозгу что-то щелкнуло. Шелби – точнее Шелби-Энн Помрой, как вопила теперь возбужденная Битси, грозя задушить девушку в объятиях, – это же сестра его приятеля Форреста!

То есть внучка старой мисс Ви, к которой он был решительно неравнодушен.

Если бы он не был до такой степени ослеплен, то легко бы увидел, как выглядела мисс Ви в молодости. И как выглядела Ада-Мей двадцать с лишним лет назад.

Внучка мисс Виолы, опять подумал он. То есть та самая молодая вдова.

Неудивительно, что глаза у нее такие грустные.

Он тут же устыдился своего желания по примеру Битси заключить ее в объятия. Потом напомнил себе, что в смерти ее мужа он уж никак не виноват.

– Ох, если б ты знала, как мне досадно, что я вчера пропустила твою встречу! Но нам с Генри пришлось ехать на свадьбу к его двоюродной племяннице аж в Мемфис. А я и сестру-то его не больно жалую. Такая напыщенная краля! Задирает нос, что вышла замуж за мемфисского адвоката. Но свадьба была красивая. В отеле «Пибоди» гуляли.

– Мама, дай Шелби хоть дух перевести.

– Ой, прости, прости! Я все болтаю и болтаю. Как я рада тебя видеть! Грифф, представляешь: Эмма-Кейт и Шелби были прямо-таки неразлейвода, еще только ходить начали!

Кажется, ее вдруг осенило, по какой причине Шелби вернулась домой.

– Ой, деточка! Ой, милая моя, прости! Такая молодая – и уже столько пережила! Это же такая трагедия, боже мой! Как ты еще держишься-то?

– Дома хорошо.

– Дома всегда лучше всего. А посмотри на мой дом: полный разгром, я даже угостить тебя ничем не могу. Ой, а худая-то ты какая! Ты, деточка, еще стройнее, чем эти модели в Нью-Йорке. Кстати, ты бы тоже могла в модели пойти, роста тебе всегда хватало. Эмма-Кейт, есть у нас кола? Ты же всегда колу любила, правда, Шелби?

– Правда, только не стоит беспокоиться. Мисс Битси, а мне ваши новые шкафчики нравятся. Такие чистые, свежие и очень приятно смотрятся на фоне ваших серо-голубых стен.

Вдова, не вдова – сейчас Грифф готов был ее расцеловать. Во все места.

– Ну, это как раз то, что мне и Грифф говорил. Что они свежие и чистенькие. А ты правда так считаешь?

– Мама, мы же Шелби даже не представили. Шелби, это напарник моего парня, Гриффин Лотт. Грифф, это Шелби. Фоксворт, кажется?

– Да. – Она повернула к нему свои обалденные глаза и – да, сердце впрямь умеет пропускать удары. – Приятно познакомиться.

– Привет. Мы с твоим братом дружбу водим.

– С которым?

– Да в общем-то с обоими, но с Форрестом больше. И еще хочу тебе сразу признаться, что я без ума от твоей бабушки. Вот подумываю, как бы ее умыкнуть от Джексона и удрать вдвоем на Таити.

Красиво изогнутые губы и печальные глаза на миг оживились, самую малость.

– Тебя можно понять.

– Грифф живет в старом доме Трипплхорна, – добавила Эмма-Кейт. – Он решил вдохнуть в него новую жизнь.

– Так ты умеешь чудеса творить?

– Насколько инструменты позволяют. Надо тебе как-нибудь зайти взглянуть. Дело потихоньку движется.

Она улыбнулась, но большие глаза на этот раз остались печальными.

– Значит, ты просто создан для своей работы. Ну ладно, мне пора. Меня ждут у бабули в салоне.

– Ты вот что, Шелби, заходи, когда ребята тут закончат, мы с тобой спокойно поболтаем. – Битси суетилась. – Надеюсь, ты опять частенько будешь к нам захаживать? Как раньше, а? Помни: ты здесь родная.

– Спасибо, мисс Битси. Приятно было познакомиться, – повторила она, обращаясь к Гриффу, и повернулась идти.

– Я тебя провожу. – Эмма-Кейт сунула матери сумки. – Здесь нарезка, готовые салаты и куча всякой готовой к употреблению еды. С голоду не помрешь, пока тебе новую плиту не установили. Я сейчас.

Всю дорогу Эмма-Кейт хранила молчание.

– Привет бабушке! – произнесла она, открывая дверь.

– Передам. – Шелби шагнула за порог и обернулась. На фоне радушного приема Битси сухость Эммы-Кейт производила еще более болезненное впечатление. – Я хочу, чтобы ты меня простила.

– Зачем?

– Затем, что ты моя лучшая подруга. Другой такой у меня не было и нет.

– Это было давно. Люди с годами меняются. – Тряхнув взлохмаченными волосами, Эмма-Кейт сунула руки в карманы. – Послушай, Шелби, тебе здорово досталось, я тебе искренне сочувствую, но…

– Ты должна меня простить! – Гордость требовала просто уйти, но любовь этого допустить не могла. – Я поступила не по-дружески. Подруги так не делают. Я обошлась с тобой по-свински и прошу меня простить. Я всегда буду перед тобой виновата. Мне нужно, чтобы ты меня простила! Я тебя прошу: вспомни, какой была наша дружба до моего предательства, и прости меня. Хотя бы начни со мной разговаривать, расскажи, чем ты все эти годы занималась и как у тебя дела. О большем я не прошу.