Ю Несбё - Охотники за головами

Греве застыл, бешено глядя на меня, но не поворачиваясь. Пистолет, не видимый полицейским, по-прежнему указывал на меня.

– Надеюсь, доктор, мы не помешали вам с нашим небольшим убийством? – снова заговорил тот, в штатском, не пытаясь скрыть раздражения оттого, что человек в белом халате его полностью игнорирует.

– Да нет, – сказал Греве, по-прежнему стоя к ним спиной. – Мы с пациентом как раз закончили.

Он отвел полу халата и сунул пистолет в карман брюк.

– Я… я… – начал я, но Греве меня перебил:

– А теперь постарайтесь успокоиться. А я буду держать вашу супругу Диану в курсе вашего состояния. Не волнуйтесь, доверьте ее нам. Понимаете?

Я заморгал. Греве наклонился над моей койкой и похлопал меня по колену под одеялом:

– Мы будем очень осторожны. Понимаете?

Я молча кивнул. Конечно, это просто от лекарств, на самом деле ничего подобного не происходит, не может происходить.

Греве выпрямился и улыбнулся:

– Диана, кстати, права. Волосы у вас правда шикарные.

Потом повернулся, наклонил голову и, не отрывая глаз от папки, тихо произнес, проходя мимо полицейских:

– Теперь он ваш. До поры до времени.

Как только за Греве захлопнулась дверь, «Джеймс Кегни» шагнул вперед:

– Моя фамилия Сюндед.

Я чуть кивнул, ощущая, как повязка впивается в шею:

– Вы успели в последний момент, Сюдент.

– Сюндед, – поправил он серьезным тоном. – Я следователь Отдела убийств и направлен сюда из Крипоса в Осло. Крипос – это…

– Я знаю, что такое Крипос.

– Хорошо. Это Эндриде и Эскиль Монсены, полицейское управление Элверума.

Я с почтением окинул их взглядом. Два моржа-близнеца с одинаковыми усами, упакованные в одинаковую форму. Теперь в два раза больше полиции за те же деньги!

– Сперва я хотел бы разъяснить ваши права, – начал Сюндед.

– Погодите! – вырвалось у меня. – Это вы к чему?

Сюндед устало улыбнулся:

– К тому, господин Хикерюд, что вы арестованы.

– Х…

Я прикусил язык. Сюндед помахал чем-то похожим на кредитную карту. Синюю кредитную карту. Карту Хикерюда. Карту из моего кармана. И вопросительно поднял бровь.

– …Хрен знает что! – сказал я. – За что вы меня арестуете?

– За убийство Синдре О.

Я таращился на Сюндеда, покуда он простыми, доходчивыми словами – не наизусть, не так как, словно «Отче наш», отбарабанивают «правило Миранды» полицейские в американских фильмах, – объяснял, что я имею право как затребовать адвоката, так и молчать в тряпочку. А в заключение сказал, что начальство дало санкцию задержать меня, как только я очнусь. В конце концов, у меня всего-то пара стежков на загривке.

– Прекрасно! – сказал я. – Лично я двумя руками за!

Как выяснилось, больница находилась в загородной местности, недалеко от Элверума. Мне полегчало, когда ее белые, похожие на матрасы здания исчезли вдали. А еще больше – оттого, что нигде не наблюдалось серебристого «лексуса».

Мы ехали в старом, но прилично сохранившемся «вольво», с таким богатым звуком мотора, что я было подумал, что это бывший автомобиль налетчиков, переоборудованный в полицейскую машину.

– Где мы? – спросил я с заднего сиденья, где обретался, зажатый между упитанными телесами Эндриде и Эскиля Монсенов.

Моя одежда, вернее сказать, одежда Уве была отправлена в химчистку, но санитар выдал мне теннисные туфли и зеленый спортивный костюм с логотипом больницы и строго уведомил, что все это должно быть возвращено в выстиранном виде. Кроме того, мне вернули все ключи и бумажник Уве.

– В Хедмарке, – отозвался Сюндед с места возле водителя, которое афроамериканцы именуют the gunshot seat [29].

– А куда мы едем?

– А это вас совершенно не касается, – прошипел молодой прыщавый водитель, одарив меня ледяным взглядом из зеркала заднего вида.

Bad cop [30]. Черная куртка из бивернейлона с желтыми буквами на спине: «Клуб Кодо-дзен, Элверум». Я предположил, что это смесь какой-то густой мистики с суперновыми – а на самом деле старыми как мир – приемами единоборств. И что лишь благодаря исступленному жеванию жвачки он развил исключительно мускулатуру своих челюстей, непропорциональных по сравнению с остальным телом. Прыщавый парень был таким худосочным и узкоплечим, что его руки, державшие руль, казалось, сходятся под углом, как буква V.

– Ты за дорогой следи, – вполголоса посоветовал ему Сюндед.

Прыщавый что-то пробурчал и свирепо уставился на прямую, как струна, полосу асфальта, режущую надвое плоский, как блин, сельскохозяйственный ландшафт.

– Мы едем в полицейский участок в Элверуме, Хикерюд, – сказал Сюндед. – Я прибыл сюда из Осло и допрошу вас сегодня и, если нужно, завтра. И послезавтра. Надеюсь, мы найдем общий язык, а то я терпеть не могу Хедмарк.

Он забарабанил пальцами по маленькому саквояжу, похожему на дамскую косметичку, который передал ему Эндриде, так как у нас на заднем сиденье места для данного предмета уже не было.

– Найдем, – заверил я, чувствуя, как обе мои руки немеют.

Близнецы Монсены дышали в такт, вследствие чего меня сжимало с обеих сторон, как тюбик с майонезом, каждые четыре секунды. Я прикинул, не попросить ли одного из них дышать с другой частотой, но решил воздержаться. После пистолета Греве это вселяло некоторое даже чувство защищенности. Я словно вернулся в детство, словно ехал с отцом на работу, потому что мама заболела, и сидел, зажатый между двумя серьезными, но симпатичными взрослыми на заднем сиденье посольского лимузина. И все были нарядно одеты, но отец был наряднее всех в своей шоферской фуражке и вел машину так ровно и элегантно. А потом отец купил мне мороженое и сказал, что я вел себя как настоящий джентльмен.

В рации затрещало.

– Тсс! – Прыщавый нарушил молчание в салоне.

– Внимание всем патрульным машинам, – зашипел гнусавый женский голос.

– Обеим патрульным машинам, – пробурчал прыщавый, сделав звук погромче.

– Эгмон Карлсен заявляет об угоне трейлера…

Конец сообщения утонул в хохоте прыщавого и братьев Монсенов. Их тела тряслись и содрогались, и я ощущал в высшей степени приятный массаж. Наверное, лекарства все еще действовали.

Прыщавый поднял микрофон и произнес в него:

– А голос у Карлсена был при этом трезвый? Прием!

– Нет, не совсем, – ответил женский голос.

– Значит, опять нарезался и сел бухой за руль, а машину где-то забыл. Позвони в «Медвежий паб». Наверняка там и припаркована. Восьмиколесник, на кузове реклама «Кухни „Сигдал“. Конец связи.

Он вернул микрофон на место, и я, заметив общее оживление, воспользовался ситуацией:

– Как я понял, тут кого-то убили. А можно спросить, какое отношение все это имеет ко мне?

Ответом было молчание, но я видел по лицу Сюндеда в зеркале, что он задумался. И вдруг он повернулся ко мне и пристально поглядел: