Наталья Александрова - Священные чудовища

Приходилось признать, что Ульяна Спасская и без фотошопа выглядит очень даже неплохо.

И еще одно приходилось признать.

Катька Мартини не соврала, Ульяна действительно птица высокого полета. Здесь она с каким-то лордом, здесь – с кинозвездой…

Но тогда закономерный вопрос: что такая важная особа делала с Максом? Что она в нем нашла? Ведь Макс не вращается в таких высоких кругах.

Точнее, не вращался, напомнила себе Инга.

Она перешла к следующему файлу с фотографиями.

Здесь были снимки другого типа. То, что называется пляжным отдыхом.

Но пляжи были не такие, на каких отдыхала Инга, – заставленные лежаками, густо усеянные загорелыми телами.

Это были уединенные пляжи где-нибудь на Сардинии. Или вот фото на палубе роскошной яхты.

Ульяна на этих фотографиях была не в платьях от миланских дизайнеров, а в купальниках от них же.

Сразу видно, что каждый из этих купальников стоил не меньше, чем хорошее платье, хотя ткани на них пошло как на носовой платок. Впрочем, эти купальники оправдывали свою цену, выполняя главную задачу: выгодно подчеркивали красоту загорелого и ухоженного тела.

Инга невольно залюбовалась Ульяной.

Хотя у нее не было и не могло быть к этой изнеженной женщине никаких добрых чувств, она любовалась ею, как прекрасной статуей или картиной.

И тут увидела на животе загорелой красотки, чуть ниже пупка, небольшое, смутно различимое пятнышко. Легкий изъян, нарушающий эту идеальную красоту.

Руки Инги задрожали от волнения.

Не может быть.

Она увеличила фотографию, выделила на ней нужный фрагмент, к счастью, разрешение снимка было достаточным. И всякие сомнения отпали.

То, что издали показалось ей просто смутным пятном, при увеличении оказалось татуировкой.

Полураскрытый бутон розы, на нем бабочка, распахнувшая крылья, словно собираясь взлететь. Еще увеличив фото, Инга разглядела узор на крыльях бабочки.

Павлиний глаз.

Никаких сомнений не оставалось: это была точно такая же татуировка, как на трупе той женщины. Той самой женщины, которую Инга нашла в своей постели. Женщины с головой Макса.

И только теперь она поняла, что знала это еще до того, как увидела фотографии. Все сходится: Макса видели с Ульяной незадолго до его смерти, сама Ульяна уже два дня не появляется в галерее. Тело с головой Макса было идеально ухоженным, покрытым ровным загаром…

– Вы еще не закончили? – раздался в дверях кабинета голос управляющей.

– Почти закончила, – ответила Инга и принялась переписывать на съемный диск все подряд – файлы с фотографиями, электронную почту Ульяны, другие файлы, чтобы просмотреть их дома.

Напоследок она загрузила в компьютер Ульяны троянскую программу, с помощью которой потом можно будет войти в него удаленно, со своего компьютера.

– Теперь все! – проговорила она, поднимаясь из-за стола. – Больше здесь нет никаких вирусов. Обращайтесь, если еще что-нибудь понадобится.

– Спасибо. – Управляющая повела ее к выходу. – Мы вам что-нибудь должны?

– Нет, вы ведь у нас на постоянном обслуживании.

– Передайте привет Валерию Владимировичу. – Теперь в голосе дамы в голубом появились вполне человеческие нотки.

– Непременно, – ответила Инга и подумала, что очень скоро дама останется без работы, поскольку галерею закроют в связи со смертью владелицы.

Ее, Ингу, это не касается.

На улице она позвонила Ивану.

– Сказал же – не тереби меня! – прошипел он в трубку. – У меня и без того проблем хватает! Когда будет что тебе сказать – сам позвоню.

– У меня есть новости. – Инга не удивилась его грубости, ясно, что человек на взводе. – Это важно.

– Ладно, приезжай через час в «Мурену», – отрывисто приказал Иван. – Хоть поем там.

Они почти всегда встречались в бистро «Мурена», нечасто, но встречались. В последний раз виделись два месяца назад, когда была память сестры… Да, как раз восемь лет прошло, как не стало Линки, сестренки маленькой.

Жили две девочки, две сестрички, жили дружно с самого детства. Инга хоть и была всего на три года старше, все время сестру опекала. В детстве три года – это очень много. Это отец их так назвал – Ингой и Ангелиной, утверждал, что у него какие-то немецкие корни. Мама с ним не спорила, только сестра с детства свое полное имя терпеть не могла, так что все звали ее Линой.

Родители погибли в автокатастрофе, когда Инге было семнадцать лет, как раз школу оканчивала. Пьяный водитель на «КамАзе» врезался в их старенький жигуленок на повороте.

Родители умерли на месте, машину пришлось разрезать автогеном, чтобы вытащить трупы.

Родители работали в школе, отец преподавал математику, мама – русский и литературу. Пока разобрались с похоронами, пока прошел первый шок, Инге исполнилось восемнадцать, так что сестру не определили в детский дом, а оставили с ней. Директор школы похлопотал, дошел до депутата. Пенсию хорошую Линке положили, опять же директор постарался.

Инга в институт собиралась, математика у нее хорошо шла, отец очень хотел, чтобы у дочек высшее образование было. Конечно, пришлось мечты эти оставить до лучших времен и работать пойти. Спорт тоже пришлось забросить, а ведь большие надежды подавала, бегала быстро, первое место в области, тренер хвалил. Однако дотянула Линку до окончания школы, выпускной отгуляли, даже на две недели в Турцию съездили, море повидали.

У Линки в школе успехи были так себе, да что спрашивать с сироты. Понятно, здесь вопрос о дальнейшей учебе не стоял. Устроилась сестра в магазин хозяйственный продавщицей, потом Инга ее в торговый колледж все же заставила пойти. Сама она компьютерами увлекалась, но времени на учебу не было.

Прошло года два, Линка познакомилась на новогодней дискотеке с Иваном. Ребята выпили лишку и устроили драку, он приехал по вызову. Сам потом рассказывал, что как увидел Линку, так и пропал. Линка в юности хорошенькая была, как куколка, – волосы светлые вьются, глаза голубые, улыбка хорошая, будто вся светится, смех заразительный…

«Ох, сестренка моя любимая!» От этих воспоминаний Инге хотелось застонать в голос.

Только редко она вспоминает ту, прежнюю Линку. Стоит перед глазами мрачный подвал, и свечи чадят, угасая, и воздуха не хватает совсем…

Инга очнулась, потому что женщина, сидящая напротив, слишком пристально на нее посмотрела. Маршрутка еле ползла в пробке. Инга закрыла глаза, и воспоминания наползали сами. Она по опыту знала, что от них не отвяжешься, и решила не сопротивляться. Пускай уж лучше сейчас, когда вокруг незнакомые люди, которым нет до нее дела. А если станет совсем плохо, можно принять розовую таблетку. Она и так достаточно долго продержалась.

Скорее всего, так и будет, перед разговором с Иваном следует успокоиться.