Джон Коннолли - Любовники смерти

– Я не настолько голоден, – ответил я. – Да и все равно, посмотрев на вас, я задумался о вегетарианстве. Или, может быть, лучше вообще бросить есть. По крайней мере, на людях, и уж точно никогда не есть вместе с вами.

– И кой черт тебя в нас не устраивает? – с напускной обидой спросил Ангел.

– Ты ешь, как престарелая леди. А он – как будто только что оттаял, пролежав века вместе с мамонтом.

– Предложишь нам пользоваться ножом и вилкой?

– А вы знаете, как пользуются ножом и вилкой?

– Не подначивай меня, мисс Благовоспитанность. Ножи здесь острые.

Луис догрыз последнее ребрышко, вытер лицо салфеткой и со вздохом откинулся на спинку стула. Если его сердце могло бы вздохнуть с облегчением, оно бы эхом повторило за ним.

– Я рад, что сегодня надел свои обеденные штаны, – сказал он.

– Я тоже рад, – откликнулся я. – Если бы ты был в своих обычных штанах, одна из пуговиц уже бы отлетела кому-нибудь в глаз.

Приподняв бровь, он ждал, что я скажу еще.

– Извини, – сказал я. – Ты по-прежнему по-юношески строен.

Ангел сделал знак официанту, чтобы принес еще пива, после чего сказал:

– Ты об этом с нами хотел поговорить?

Но они уже в основном знали, в чем дело. Я лишился своей лицензии частного детектива, и мой адвокат, Эми Прайс, все еще боролась за ее восстановление. На каждом шагу ей препятствовала полиция штата, особенно детектив по фамилии Хансен. Насколько Эми смогла установить, ордер на аннулирование моей лицензии пришел от высокого начальства, а Хансен просто выполнял поручение. Оставалась возможность подать в суд, но Эми была не уверена, что это поможет. В вопросах лицензий полиция штата была верховным арбитром, и любой суд в Мэне, скорее всего, руководствовался бы их решением.

Мое разрешение на ношение огнестрельного оружия тоже было аннулировано, хотя формальная сторона дела оставалась неясной как мне, так и моему адвокату. Сначала мне велели передать все имеющееся у меня оружие до окончания, как они выразились, «расследования», и мне было сказано, что это временно.

Я отдал мое лицензированное оружие (и припрятал нелицензированное после анонимного намека, что придут копы с ордером на обыск), которое мне впоследствии вернули, когда стало очевидно, что уведомление об изъятии было сомнительно с юридической точки зрения и, возможно, нарушало Вторую поправку. Менее спорным было решение аннулировать мое разрешение носить скрытое оружие в штате Мэн на том основании, что мои прошлые действия выставили меня как «небезопасную» персону. Эми работала над этим тоже, но пока кирпичная стена была более податлива, чем полиция. Меня наказывали, но как долго продлится наказание, оставалось под вопросом.

Теперь я работал менеджером зала в баре «Великий заблудший медведь» в Портленде, это была неплохая работа, к тому же она занимала всего четыре дня в неделю, но я не видел в этом своего призвания. Мне показалось, что мое положение не вызвало большого сочувствия в местных правоохранительных органах. Я не мог вспомнить, каким образом я нажил стольких врагов, пока Эми не потрудилась объяснить мне в точности, как я умудрился это сделать, и тогда для меня все стало немного яснее.

Странно, но меня не волновало случившееся так, как могли подумать Хансен и его начальство. Да, это задевало мое самолюбие, и Эми боролась за меня отчасти из принципа, а в основном потому, что я не хотел, чтобы Хансен и те, кто над ним, думали, что я сейчас лягу и умру от их решения, но в некотором смысле я чуть ли не радовался, что не могу продолжать свою практику частного детектива. Это давало мне свободу, освобождало от обязанности помогать другим. Если бы я сейчас взялся за какое-то дело, даже неофициально, это, вероятно, грозило бы мне тюрьмой. Действия полиции штата давали мне разрешение быть эгоистом и заниматься собственными делами. И у меня появилось несколько месяцев, чтобы решить, что делать.

Что бы ни подумал старик Дьюранд несколькими часами раньше, для меня было не простым решением покопаться в своем прошлом и поставить под сомнение обстоятельства смерти моего отца. Один тип, гнусный тип по имени Куссиил, более известный как Коллекционер, нашептал мне, что у моей семьи были тайны, что моя группа крови противоречит моему предполагаемому происхождению. Какое-то время я пытался скрыть от самого себя то, что он сказал. Мне не хотелось этому верить. Пожалуй, моя работа в баре отчасти была формой бегства. Я заменил свои обязательства перед клиентами обязательствами перед Дэйвом Эвансом, одним из владельцев «Медведя», человеком, предложившим мне эту работу. Но время шло, снова наступила зима, и я принял решение.

Потому что Коллекционер не соврал или, во всяком случае, не совсем соврал. Группа крови и правда не совпадала.

Как только начался новый год, я начал задавать вопросы. Сначала я попытался установить контакт с теми, кто знал моего отца, а особенно с работавшими вместе с ним копами. Некоторые уже умерли. Другие исчезли с радара, выйдя на пенсию, как иногда случается с теми, кто отслужил свой срок и хочет только получать пенсию и отойти от всего этого. Но я знал имена двоих, с кем мой отец был особенно близок, усталых копов, закончивших полицейскую академию вместе с ним, – Эдди Грейса, который был на пару лет старше моего отца, и Джимми Галлахера, старого товарища и лучшего друга моего отца. Моя мать иногда ласково называла отца и Джимми «дружками дня рождения», намекая на их загулы дважды в год. Это были единственные случаи, когда отец пропадал на всю ночь, и, в конце концов, снова появлялся незадолго до полудня следующего дня, когда тихо возвращался, чуть ли не извиняясь, слегка помятый, но никогда не блюя и не спотыкаясь, и потом спал до вечера. Моя мать никогда это не комментировала. Она прощала ему такой грешок, а у него было мало грешков – или так мне казалось.

И еще был сам Джимми Галлахер. В последний раз я видел его какое-то время спустя после похорон, когда он пришел к нам спросить, как мы, и мать сказала ему, что собирается уехать из Перл-Ривер и вернуться в Мэн. Мать отослала меня спать, но что, подросток не подслушает с лестницы в поисках информации, которую, несомненно, от него утаивали? И я услышал, как моя мать сказала:

– Насколько ты был в курсе, Джимми?

– В курсе чего?

– Всего этого: девушки, появившихся людей. Что из этого ты знал?

– Я знал про девушку. Остальное…

Я чуть ли не увидел, как он пожимает плечами.

– Уилл сказал, что это были те же самые люди.

Джимми какое-то время молчал. Потом проговорил:

– Это невозможно. Ты знаешь, что это невозможно. Одну я убил, а другой погиб несколькими месяцами раньше. Мертвые не возвращаются, такого не бывает.