Рейчел Уорд - Числа. Трилогия

— Я же просила не говорить про меня ничего хорошего.

— Ну конечно, и я тебе пообещал. Только это не считается.

— С какого перепуга? Обещание есть обещание.

— Да, только то было до того, как я в тебя влюбился.

Это было слишком. Слишком неожиданно. Я отреагировала как всегда. Сказала то, что всегда говорила:

— Да иди ты!

— Ладно, проехали.

Обида его была столь сильна, что ощущалась почти физически, будто черная луна нависла над нашим ложем.

Господи, что же я наделала?

— Прости, прости. Я просто не знала, что ответить.

— Да ладно, Джем.

Но руки он отнял, а сам отодвинулся.

— Ничего не ладно. Я просто дура.

Если бы я сказала в ответ, прямо тогда, если бы сказала, что люблю его. Если бы… если бы… если бы.

Без его тепла под одеялом сразу сделалось зябко, холод, до того таившийся в руках и ногах, расползся по всему телу, и меня затрясло. Я села и принялась нашаривать одежду, снова ругаясь по поводу отсутствия фонарика. Напялила все, что отыскала — ни лифчика, ни трусов, всего один носок, да и тот, кажется, был Жучилин, свитер, свои джинсы. Остальное подождет, пока не станет светлее. Примерно в метре от меня Жук проделывал то же самое. Похоже, что-то сломалось в наших отношениях. Я все убила своим длинным языком.

Я свернулась калачиком, но даже в одежде мгновенно окоченела. Впрочем, если подумать — потанцуйте-ка голышом под дождичком в середине декабря, а потом покатайтесь в коровнике по соломе с голым задом, — тут любой замерзнет, верно? Да еще и в животе было пусто. Я слышала, как Жук возится примерно в метре от меня, пытаясь устроиться поудобнее. Он вздохнул. Может, просто выдохнул, но я услышала в этом вздохе растерянность, гнев и печаль. Мне захотелось протянуть к нему руку, но стало страшно, что он ее оттолкнет.

Мы полежали в молчании. Даже коровы попритихли. Улеглись в сено и в собственное дерьмо, чуть слышно жевали и дышали. Холод не давал заснуть, да и не удалось бы, пока между нами стоит эта стена молчания. Я не могла без него.

— Ты не спишь? — прошептала я. Голос почти полностью затерялся во тьме огромного сарая.

— Не.

— Жутко холодно.

— Знаю. Мне тоже. — Пауза. Очень длинная пауза. — Давай иди сюда.

Я придвинулась ближе, он повернулся. Закинул длинную руку мне за плечо, я прижалась к нему.

— Прости, — сказала я. — За те слова.

— Да ладно, Джем, забей. Забыли.

— Да, но… я этого не имела в виду. Не хотела тебя обижать.

— Знаю. Порядок. Все хорошо. Милые бранятся — только тешатся. Так ведь?

Он поцеловал меня в кончик носа, нашел губами мои губы, и вдруг все опять сделалось хорошо.

Мы вдыхали дыхание друг друга, я запустила руки в его кучерявые волосы и подумала: «Милые. Да, мы теперь — милые». Мы всплыли, чтобы отдышаться, лежали, тесно прижавшись. Руки у меня так и не согрелись, он взял их и засунул себе под одежду, прямо к коже на груди и на животе, поделился своим теплом.

— Правда, было бы здорово, если бы можно было начать все сначала? — спросила я. — А то мне кажется, что жизнь еще и не начиналась, а уже пошла черт знает как.

— Кому ты рассказываешь? — Он снова повернулся ко мне лицом, я передвинула руки, обхватила его. — Только мы ведь и начинаем сначала, Джем. Потому что если бы я не встретил тебя, что бы меня ждало? Травка и колеса, косячки и игла. Тюрьма. Больница. Так вот все бы и было, но ты меня от этого спасла. И теперь все будет по-другому.

Я впилась ногтями ему в спину, чувствуя, как на глаза, наворачиваются слезы.

— Ай! Ты чего? Решила пометить меня своим клеймом?

— Нет, просто держу покрепче.

Он тоже прижал меня покрепче, и мы сделали это снова, только на сей раз это была не игра, а настоящая любовь, нежная и неспешная. И я не просто лежала, я принимала участие: двигалась, целовала, поглаживала, постанывала. Как будто это была не я, хотя — неправда. Это как раз была я, настоящая я, а Жук был единственным человеком, который сумел отыскать, увидеть меня настоящую. И я тоже его увидела. Увидела в нем красоту.

Потом я лежала на сгибе его локтя, опустив ладонь ему на грудь, и он был абсолютно неподвижен — не подпрыгивал, не дергался. Нам было тепло и спокойно вместе, и я заснула, чувствуя на лице его теплое дыхание, а рядом биение его сердца.

Просыпалась я медленно, досматривая сон, с трудом разбираясь, где явь, а где нет. Я слышала теплые утробные звуки — это переговаривались между собой коровы. В ноздри бил запах земли и навоза — запах овощей и животных. Я, как всегда, лежала на боку, свернувшись калачиком, но спине было тепло, сверху на мне лежало что-то тяжелое, я чувствовала, что заключена внутри чего-то. Я открыла глаза и увидела сплошное сено. Посмотрела ниже — Жучилина рука обнимала меня за талию. Он тоже лежал на боку, повторяя своим телом изгибы моего.

Светало. Коровы поднимались на ноги, разбрасывали сено, видимо, это меня и разбудило. Я положила ладонь на Жучилину руку и прижала ее покрепче. Это движение его и разбудило, он ткнулся носом мне в затылок, поцеловал.

— Пора вставать, уже утро, — прошептала я.

Жук застонал.

— Ладно, — сказал он. — Еще пять минуток — и подъем.

И мы еще немного полежали рядом. Я уже совсем проснулась, в голове закрутились события прошлой ночи. Неужели это было наяву? Неужели я стала другой? Жук снова уснул, я поняла это по тому, как отяжелела его рука, каким ровным и глубоким стало его дыхание.

Я начала волноваться — вдруг нас здесь застукают. Ведь придет же кто-нибудь заняться коровами. Разве их оставляют без присмотра на несколько дней? Я перевернулась под рукой Жука, потерла ему грудь, чтобы он проснулся.

— Давай, пора двигать.

Он лениво приоткрыл глаз:

— Чё спешить-та?

— Пора сматывать. Уже светает.

Я вывернулась из-под его руки, села. Спали мы не в нашей пещерке, а просто на тюках. Одежда была разбросана повсюду, носки втоптаны в грязь. Да уж, это точно явь.

Я собрала свои шмотки, оттерла, как могла, от грязищи, потом разделась, чтобы одеться как следует. В холодном свете дня я опять стала стесняться — быстро натянула футболку, а уже потом стала под ней напяливать лифчик.

— Ты это зачем? — осведомился сонный голос. — Я теперь все видел. Незачем прятаться.

— Знаю, — ответила я. — Просто очень холодно. Ладно, вставай. Вот… — Я скомкала его носок, в котором спала, и швырнула ему.

— Да, да.

Мы оделись, и больше делать было нечего, только двигать дальше. Никакого завтрака, даже попить нечего. Коровы выстроились вдоль загородки и разглядывали нас с любопытством, от их дыхания в студеном воздухе поднимался пар. Мы запихали одеяла в пакеты и зашагали прочь. Планы на день даже не обсуждались — нужно отыскать какую-никакую цивилизацию, — и мы зашагали по тропинке обратно к шоссе. Жук тащил все пакеты. Когда мы двинулись, он перебросил всё в одну руку, а в свободную нежно взял мою ладонь. Так мы и шли рядышком не разговаривая. Когда дорожка сужалась, он перемещался вперед, но руку мою не выпускал, и мы продолжали идти, я — вытянув руку вперед, он — назад. Звучит слюняво, да, будто мы впали в этакое «мальчик с девочкой дружил»? Не было ничего подобного. Просто мы были вместе. По-настоящему вместе.