Джейн Лителл - Отнять всё

– Ни телефонного номера, ничего?

– Только в Лондоне…

– Тогда извините за беспокойство. Для меня неожиданность, что заболела именно мать. Я думал, речь об отце.

Мне стало жаль его, такого беспомощного. Пришел сюда, волнуется, ждет от нее вестей. Нас это роднило. Мы оба – жертвы ее скрытности и ледяного равнодушия. Мне хотелось ему помочь.

– Знаете, я сейчас вспомнила про анкету… Там что-то может быть. Нужно посмотреть.

Я подошла к столу, выдвинула ящик.

– Вы так любезны… – сказал он.

Пробежавшись пальцами по корешкам, я отыскала нужную папку.

– Нет, к сожалению. Только лондонский адрес. – Я перевернула страницу. – Вот тут есть телефонный номер, – думаю, это в Хельсинки.

– Можно взглянуть?

– Вообще-то, так не полагается… – Я показала ему краешек листа.

– Иллка Лэйн… Вы позволите мне записать?

Я записала ему на листочке имя и номер телефона.

– Только, пожалуйста, никому.

– Разумеется. Большое спасибо, я вам очень благодарен.

Тут Мирзоев увидел фотографию мужа и сына у меня на столе. Он явно узнал Маркуса. И, поняв, что я это заметила, поспешил задать вопрос:

– Ваш сын?

– Да. Билли. Снято несколько месяцев назад. Сейчас ему почти год.

– Похоже, весьма любознательный.

– Еще какой.

Я проводила гостя до двери. Он дал мне свою визитку. Оказывается, он психоаналитик.

Мы неловко топтались на пороге, словно не все еще обсудили.

– Надеюсь, вы что-нибудь выясните.

– Я тоже надеюсь. Мне хочется поддержать ее, чем смогу.

Мы пожали друг другу руки, и он ушел.

Эта встреча меня разволновала. Роберт узнал Маркуса, однозначно, однако мне ничего не сказал. Где же он мог его видеть? Может, у Хейи есть его фотографии? Или они знакомы? Знает ли Роберт, что Хейя много лет была возлюбленной Маркуса? Нет, вряд ли. Она хранила это от него в секрете – так же, как Маркус скрывал все от меня. Он хочет ей помочь… а она бросила его в неизвестности. Они с Маркусом похожи – партнеру дают мало, а взамен берут самое дорогое.

Почему же я не расспросила о ней Роберта? Ведь они встречались несколько месяцев, и он хорошо ее знает. Наверное, я не стала расспрашивать потому, что он явно души в ней не чает, а мне не удалось бы скрыть свою ненависть.

Аиша ушла обедать. Я закрыла кабинет и отправилась в Хемпстед, прогуляться и успокоиться. Так что же с Хейей? Когда я о ней думаю, лицо у меня каменеет, а губы сами собой сжимаются, словно в рот попала горечь. Не хочу я больше переживать это чувство. Хочу вернуться к тем ощущениям, которые испытала по дороге к морю, до того, как увидела тот снимок, – аромат вереска, яркое солнце, Билли за спиной. Я была счастлива, сама того не понимая.

Счастлива? Я жила в придуманном раю.

Началось с того, что Хейя пришла работать в журнал, и я спросила о ней Маркуса. Он промолчал. А ведь даже одна-единственная ложь вызывает цепную реакцию и заражает все вокруг.

Та ложь означала, что Маркус никогда не станет рассказывать о своей жизни в Финляндии. Она означала, что мы будем все больше друг от друга отдаляться. Она подтачивала отношения, которые зародились у нас с появлением сына.

Однако начались наши беды именно тогда, когда я приняла Хейю на работу.

Эта ложь разрушила нашу близость, радость от того, что мы оба начинаем с чистого листа.

Всякий раз, когда я заговаривала с Хейей, или просто проходила мимо, или давала ей тему для статьи, она знала, знала то, чего не знала я! Что Маркус мне лжет.

А потом, когда я спросила Маркуса о ее работе на телевидении, он прибавил к первой лжи вторую.

Рано или поздно ложь всплывает, словно нечистоты в грязной воде. Она зловонна и заражает все – и не важно, что я узнала правду тогда, в Ботталаке, а Роберт понял сегодня. Ложь так или иначе выходит наружу.

День сегодня был ужасный. Вернулся Филип, а яд, оставленный Хейей, продолжает действовать.

Сначала он поговорил с Викторией. Пока она была у него, я проверила почту; мне пришло письмо от Гектора Агапито. Мы пригласили на презентацию всех принимавших участие в работе, прессу и авторов, пишущих о путешествиях. Письмо Гектора я открыла в первую очередь; он сообщал, что непременно приедет. На следующей неделе он собирался в Лондон и предлагал с ним пообедать. Еще выражал надежду, что у меня все хорошо и Билли здоров. Такое приятное, дружеское письмо.

Фотографии Гектора очень украсят нашу презентацию. Мы установим большой экран и продемонстрируем лучшие снимки – среди отобранных есть и работы Гектора.

Сначала я хотела отказать Гектору. Я совсем не та, какой была летом, в Лиссабоне. Мой брак под угрозой, меня переполняет ревность, я вообще не в себе… Потом вспомнила, как мы уплетали мидии, как нам было легко вместе, какой он веселый. А мне сейчас так хотелось чьей-то теплоты. И я написала, что мы встретимся, только на этот раз угощаю я и знаю, где подают отличную рыбу с картошкой.

Затрещал телефон. Звонила секретарша Филипа: мне нужно прийти и доложить, как шли дела в его отсутствие.

Едва войдя к Филипу, я заметила: шеф недоволен. Он едва ответил на мой вежливый вопрос о том, как отдохнул, – что-то буркнул и отмахнулся, а потом спросил:

– Что там еще за разговоры об увольнении Хейи?

– Я как раз собиралась рассказать. Недели две назад она пришла и заявила, что ей срочно нужно в Хельсинки. Заболела ее мать, и…

– Почему ты это со мной не обсудила?! – рявкнул он.

– Прости?

– Почему не посоветовалась? Я же не на луну улетел. Достаточно было трубку снять.

– А о чем советоваться? Хейя буквально потребовала, чтобы ее немедленно уволили. Я предложила ей отпуск. Она не захотела, сказала, не станет даже отрабатывать положенный срок. У нее билет на самолет был на следующий день!

– Нет, что-то здесь не так, – обвиняющим тоном произнес Филип.

Я одновременно разозлилась и испугалась. Он был неправ… и отчасти прав.

– В каком смысле – не так?

– С чего бы ей вдруг увольняться? – Он сердито щелкнул пальцами прямо у меня перед носом. – Она говорила, что ей здесь нравится. Ее только атмосфера в коллективе угнетала. У тебя с ней случались размолвки?

– Филип, я протестую против такого тона. Ты меня как будто в чем-то обвиняешь.

– Пока ты была в отпуске, Хейя высказала несколько критических замечаний в адрес путеводителя, очень, кстати, разумных. Она говорила, что с тобой обсуждать его не может.

– Впервые слышу.

– Именно! – бросил он.

– Ну, хватит с меня! Хейя уволилась, потому что заболела ее мать. Если ты намекаешь, что из меня плохой руководитель, так скажи об этом прямо!

Филип пошел на попятную.

– Мне просто жаль терять такую компетентную сотрудницу, как Хейя.

– А главное – такую красивую! – прошипела я и вышла. Меня переполнял гнев.