Эрик Аксл Сунд - Подсказки пифии

Если он захочет убрать Ульрику Вендин, он определенно способен ее убрать.

Прокурор, передернувшись, вспомнил один случай, имевший место лет пятнадцать назад, когда бывший начальник управления Герт Берглинд пригласил его к себе на Мёйю, в домик на шхерах.

Там были Вигго Дюрер и еще один человек, украинец, который каким-то образом имел отношение к адвокату и не знал ни слова по-шведски.

Они сидели на кухне. Дюрер и Берглинд никак не могли прийти к согласию насчет чего-то, может, какого-то частного дела, машины или яхты, которой предстояло сменить владельца. Берглинд разволновался и говорил громко, а Дюрер, довольно долго просидев молча, повернулся к украинцу и тихо заговорил с ним по-русски. Пока Берглинд исходил злобными аргументами, украинец поднялся и вышел в сарай, где начальник управления держал своих кроликов-призеров.

В открытое окно кухни донеслось отчаянное верещание, и через несколько минут украинец вошел с двумя свежеободранными племенными кроликами по десять тысяч крон за зверушку. Берглинд побелел как бумага и тихо попросил гостей уехать.

Прокурор тогда подумал, что Берглинд расстроился из-за призовых денег, которых не получит, или, может, ему просто жалко было кроликов, но теперь фон Квист знал: Берглинд испугался. Бывший начальник управления уже тогда отлично понял, что за человек Вигго Дюрер.

Прокурор закрыл глаза, молясь, чтобы не оказалось, что к нему самому озарение пришло слишком поздно.

– Твою мать, – пробормотал он. Шестьсот миллилитров превосходного виски, двадцать один год выдержки, едко обожгли язву желудка.

Из-за дымного аромата виски прокурору вспомнился запах, исходящий от Вигго Дюрера. Когда Дюрер входил в помещение, это сразу можно было учуять. Не жареным ли чесноком от него пахло?

Нет, подумал прокурор. Скорее, порохом или серой. И это противоречило способности Дюрера растворяться, исчезать в толпе.

Если бы хоть один человек уважал прокурора Кеннета фон Квиста, этот человек мог бы сказать, что способность осознавать противоречия – не самая сильная сторона прокурора. Если бы этот человек щадил чувства прокурора поменьше, он мог бы (и в этом случае был бы ближе к правде) утверждать: взгляд прокурора на противоречивое поведение состоит в том, что такого поведения попросту не существует. Есть правильное и неправильное, и ничего между ними. А неспособность воспринимать противоречия – очень скверное качество для прокурора.

И сейчас прокурор констатировал: Вигго Дюрер – противоречивый человек.

Способный быть очень опасным – и в то же время неженкой, хнычущим из-за стенокардии, как во время их последней встречи.

– Адвокат и фермер-свинозаводчик, – пробормотал он в стакан. – Как-то не вяжется.

Иво Андрич никак не мог сосредоточиться.

Ему казалось, он знает, что увидел на той фотографии в газете. И еще он знал, как ему хочется, чтобы увиденное оказалось правдой.

Пустые мечты могут замутить разум, обычно подчиняющийся логике. Если бы увиденное на фотографии из Русенгорда оказалась правдой, это противоречило бы логике.

Это было бы нечто совершенно противоположное логике. Это было бы чудо.

Через час после того, как Жанетт Чильберг и Йенс Хуртиг покинули квартиру Ульрики Вендин на Юхан-Принцвэг, то же самое сделал и Иво Андрич. Но вместо того чтобы поехать по шоссе, он помчался на север, по спокойным улицам Хаммарбюхёйдена и Шёстадена. Такая езда была менее монотонной и требовала больше внимания, отчего и мозги у Иво заработали лучше.

Телефонный номер, полученный от Жанетт, оказался бесполезным, а когда Иво позвонил в газету, там никто не знал имен взбунтовавшихся жильцов. Однако журналист, написавший статью, смог назвать ему имя зачинщика. Петер Хемстрём, учитель труда в школе Русенгорда.

Иво не хотел звонить Хемстрёму из дома – он еще не рассказал жене о фотографии в газете. Если окажется, что он ошибся, жена будет разочарована.

Сам Андрич уже научился справляться с разочарованиями.

Иво остановил машину и взял в руки телефон. Набрал номер, подождал. Если он ошибся, лучше узнать об этом сейчас.

Школьный учитель труда Петер Хемстрём ответил после четвертого гудка, и когда Иво объяснил, чего хочет, сразу согласился помочь. Конечно, он может выяснить имена людей с фотографии, они ведь будут в одном жилищном союзе, только это займет какое-то время. Он обязательно перезвонит.

Иво откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и решил сосредоточиться на работе. Он знал, что это заставит его забыть обо всем остальном.

Посещение квартиры Ульрики Вендин заняло меньше часа. Сейчас его мысли занимала одна теория. Кто-то тщательно убрал на кухне, но проигнорировал остальное пространство квартиры. Кто-то протер дверцу холодильника, но не позаботился ни о мусоре, ни о почте на коврике в прихожей. Не удосужился вытереть пятна на полу гостиной, скорее всего от красного вина. В общем и целом, все указывало на то, что у побывавшего в квартире человека была одна цель: что-то скрыть.

Неизвестный уборщик отлично справился с подметанием и дезинфекцией, если не считать пары пропущенных пятен на пороге прихожей, но в самой уборке не было смысла. С помощью спрея, содержащего люминол и пероксид водорода, Иво обнаружил пятна крови на дверце холодильника и на кухонном полу, на который сначала брызнула кровь, а потом пятна вытерли тряпкой или чем-то подобным.

Иво достал камеру и быстро пролистал снимки. Чтобы сфотографировать следы крови, требовались темнота и долгая выдержка. Иво хватило штатива и действующих жалюзи на кухне. Кровь отчетливо проявилась голубым цветом, возникшим благодаря химической реакции с люминолом.

Оставалось проверить всего два момента.

Чью кровь он сфотографировал и в какое время упомянутая персона подверглась насилию?

Если все развивалось по его предполагаемому сценарию, то на Ульрику Вендин напали дома, в ее собственной кухне, и ДНК девушки подтвердятся в течение двух недель. Рядом, на пассажирском сиденье, лежал пакет с грязной одеждой, еще там были волосы и чешуйки кожи. Результаты их анализа сравнят с результатами анализа крови. Если Ульрика не объявится в ближайшие пару дней, Иво собирался рекомендовать более тщательное обследование квартиры.

Когда мысли оформились до конца, патологоанатом открыл глаза, и, словно это был условный сигнал, зазвонил телефон. Очень странное чувство наполнило Андрича, когда он увидел номер, начинавшийся с кода Мальмё.

Школьный учитель труда Петер Хемстрём объявил, что у него есть фамилии всех людей со снимка.

– Начну с переднего ряда, – сказал он и начал читать.

Иво Андрич молча слушал. Время от времени он едва слышно что-то бормотал.