Эрик Аксл Сунд - Подсказки пифии

В распоряжении шведской полиции находятся шесть вертолетов EC135, произведенных немецкой корпорацией “Мессершмитт”, известным поставщиком немецкого люфтваффе во время обеих мировых войн.

Жанетт с Хуртигом стояли на крыше полицейского управления, ожидая, когда их заберут. Жанетт потребовала у прокурора вертолет, который должен доставить их в северный Норрланд как можно быстрее, и поддержку спецназа. Прокурор согласился.

Жанетт подошла к краю крыши и обвела взглядом ночной Стокгольм. Внизу была путаница людей, домов – и у всех своя цель, неизвестная Жанетт. Все вокруг имело скрытый, но недоступный пониманию смысл, и Жанетт печалило осознание того, что она чего-то не смогла. Надо было начинать искать Ульрику раньше. Она допустила непростительную ошибку.

Хуртиг подошел и встал рядом. Вместе они молча смотрели на город.

– Мир – хорошее место, и за него стоит драться, – вдруг торжественно выдохнул Хуртиг.

– В смысле? – Жанетт взглянула на напарника.

– Хемингуэй, – пояснил Хуртиг, – “По ком звонит колокол”. Мне всегда нравилась эта фраза. Действует на меня как мантра в минуты сомнений.

– Прекрасно, – улыбнулась она в ответ.

– После того, что я сегодня видел, я согласен только со второй частью. – Хуртиг отвернулся и отошел.

Скоро прибудет оперативная группа, подумала Жанетт. Должна прибыть скоро, иначе будет слишком поздно.

Жанетт посмотрела на Хуртига, гадая про себя, о чем он думает. Наверное, о том же, что и она. О подземной комнате ужасов Вигго Дюрера.

Насколько же болен этот человек? И что сделало его таким?

Ну и громадина, поняла Жанетт, глядя на приближающийся вертолет. Он выглядел как небольшой пассажирский самолет, с двумя пропеллерами; такой вертолет может сесть где угодно, Жанетт и раньше так думала. Все инстинктивно пригнулись, когда вертолет сел на крышу, хотя до него было больше пятнадцати метров. Под рев лопастей полицейские побежали к вертолету. У двери их встретили первый пилот и командир спецназа.

– Залезайте, – прокричал командир, – поднимемся – будут инструкции по безопасности.

На длинных лавках вдоль бортов вертолета сидели одиннадцать человек. Полное боевое снаряжение и почти торжественное настроение, если закрыть глаза на энергичные вопросы Хуртига:

– Семьдесят пять миль по прямой? Сколько это займет? Три часа?

– Не совсем, – ответил командир. – По прямой не выйдет, из-за погоды и направления ветра. Рассчитывайте на четыре часа. Прибудем где-нибудь около половины пятого, так что сейчас самое лучшее – попробовать поспать.

Он и раньше много раз путешествовал под фальшивым именем. Но сейчас все по-другому.

Имя в его дорожных документах было женским. Его настоящее имя.

Гила Беркович.

Проблем не возникло ни на шведской, ни на латвийской таможне. Украинские чиновники с обычным своим полусонным видом изучали шведский паспорт. Подлинный или фальшивый – без разницы. Единственное, на что они смотрели, – это евросоюзовские звездочки.

Прежде чем выйти к ожидавшему ее автомобилю, она купила сигареты у торговки с морщинистыми руками, на которых темно-синие вены рельефом проступали под кожей.

В груди тяжело стукнуло – болезненное тянущее чувство, рвущееся наружу. Снова приближается кашель. Сухой режущий кашель с привкусом пыли.

– Конец, – пробормотала она.

Близится конец. Метастазы распространились, ничего уже не поделать.

Рослый мужчина на водительском сиденье сразу завел мотор и вывел машину с парковки. Для шофера и агента по найму квартиры Гила Беркович была просто богатая шведская дама украинского происхождения, интересовавшаяся иконописью. Она платила семьдесят евро в сутки за пятикомнатную квартиру на Михайловской, возле Майдана, в эту сумму входила аренда джипа с четырехколесным приводом – машины, которую никогда не останавливала местная милиция. Даже если ехать по улице с односторонним движением навстречу потоку прямо у них на глазах.

Она знала, как устроена здешняя жизнь. Можно всё. Лишь бы у тебя были деньги.

Люди сделают что угодно, лишь бы прокормиться, и положение сейчас было особенно благоприятным – в стране разразился жестокий экономический кризис. Такой, что кризис в Западной Европе по сравнению с ним – просто рябь на поверхности. Здесь каждый день заработная плата уменьшалась на тридцать процентов.

Когда автомобиль покинул район аэропорта, она задумалась о том, что год за годом видела в городах этой страны. Хаос экономической предприимчивости не переставал изумлять ее. Лет десять назад она подтвердила свою гипотезу: человек в нищете будет делать, что скажут, и не станет задавать вопросов, лишь бы компенсация была достаточно высока.

Объектом эксперимента тогда стала молодая одинокая женщина, которая уже трудилась на двух работах, но едва сводила концы с концами. Она связалась с этой женщиной и предложила ей чуть меньше двух евро в час за то, что та каждое утро будет стоять на указанном перекрестке и регистрировать, сколько детей прошли мимо нее без сопровождения взрослых.

Первую неделю она ездила туда проверять, действительно ли женщина находится на “рабочем месте” в оговоренное время – и та всегда оказывалась там. Потом она сделала несколько выборочных проверок – и каждый раз женщина со своим черным блокнотом оказывалась на перекрестке, независимо от того, шел ли проливной дождь или бушевала метель.

Подтвердив свою гипотезу о том, что безнадежность можно купить на выгодных условиях, она приложила ее к людям, чье сознание было чернее, а отчаяние – еще глубже. Теория и тут сработала без осечек.

Она задумчиво смотрела в окно. Контактное лицо в Киеве не было исключением. Лицо звалось Николай Тимощук. Коля. Отчаявшийся человек, который знал: деньги – единственный язык, на котором невозможно солгать.

Пока они ехали по трассе, ведущей в город, она вынула телефон и набрала номер Коли. Доверие между ними покоилось на взаимной уверенности в том, что предлагаемое денежное вознаграждение абсолютно равноценно рискам. Или, как она сама предпочитала формулировать: вознаграждение должно быть настолько высоко, чтобы риски рассматривались как нечто второстепенное.

В ходе длившегося всего десять секунд разговора Коля уяснил, какие приготовления он должен сделать к завтрашнему дню. Вопросов у него не возникло.

Когда автомобиль остановился возле дома, она отпустила шофера. Пара мятых купюр сменили владельца, и пассажирка с водителем пожали друг другу руки.

Она отперла дверь квартиры, и на нее наконец нахлынула волна усталости. Предчувствуя приступ головокружения, она положила руку на сердце, а потом в него воткнулась боль.