Доминик Сильвен - Грязная война

– И где в этом лабиринте Ришар Грасьен?

– Разумеется, с краю. Он умный человек. Тянет время, не показывая вида. Защищает своего друга Кандишара как великолепный актер.

Луи Кандишар, бывший министр иностранных дел, был центральной фигурой дела “Евросекьюритиз”. Подозрений в причастности к финансовому скандалу оказалось достаточно, чтобы разрушить его политическую карьеру. Группа судей, к которой принадлежал Сертис, пыталась доказать, что Кандишар получал откаты через клиринговую компанию в Лихтенштейне для своей предвыборной кампании. А поскольку функции следственных судей были подвергнуты пересмотру, Сертис хотел захватить последний трофей перед торжественным уходом.

– Это убийство – гнусность, – снова заговорил Сертис. – Однако надо признать, что случилось оно вовремя. Грасьен получил страшный удар. Жажда мести может подтолкнуть его к опасным решениям. Например, сдать кое-кого из друзей. Я готов подобрать жемчужины, которые посыплются из его уст. Вы уже его допросили?

Вопрос прозвучал как угроза. Саша мог бы перефразировать слова судьи: “Надеюсь, вы проинформируете меня прежде, чем взять на себя инициативу его допроса. Это моя привилегия”.

– Пока нет.

Судья не сумел скрыть облегчения, смешанного с самодовольством. Под незапятнанным одеянием таилось поле ядерных сил.

– Грасьен – ветеран своего дела. За шестьдесят два года он успел свести знакомство со всеми видными политиками своего времени. Он видел молодых честолюбцев, поднимавшихся к вершинам власти, становился конфидентом беспощадных акул промышленного и финансового мира, сидел за одним столом как с наиболее влиятельными воротилами международной торговли оружием, так и с самыми отвратительными мошенниками. Его квалификация, словоохотливость, умение слушать, прямота создали ему репутацию. Блестящая витрина, привлекающая наивных простаков, которые не видят грязи в подсобке. Наши правительства сменяли друг друга, Грасьен остался прежним. Он важный посредник между нашей прекрасной демократией моралистов и некоторыми государствами с каким-нибудь воинственным царьком на троне, крупным потребителем ультрасовременного смертоносного оружия.

– Как, по-вашему, во все это вписывается убийство Видаля?

– Я допрашивал его как сотрудника Грасьена. Начал он с нуля, но, будучи ловкачом, усвоил хорошие манеры так же быстро, как международное право. Конечно, из-под изысканности, обретенной в сотрудничестве с Грасьеном, еще кое-где проступала вульгарность. Как бы там ни было, ученик казался очень преданным своему учителю.

– Казался?

– Мне ничего не удалось из него вытянуть, но если бы он не умер, кто знает…

– Последнее время они с Грасьеном занимались чем-то более деликатным, чем обычно?

– Этого я не знаю. Но ходит один любопытный слух. И слух этот держится уже несколько лет…

Судья выдержал паузу, скрестив холеные руки на белоснежном жилете. Саша принял такую же позу и вежливо улыбнулся.

– Говорят, что Грасьен фиксирует сделки со своими клиентами в записных книжках, мой дорогой Дюген. Между тем карьера его довольно длинная, не забывайте об этом.

Записные книжки Грасьена или код доступа к делу “Евросекьюритиз”? Последнее крупное дело судьи. Казалось, в просторном кабинете, словно перед неминуемой бурей, серым облаком витали слова Марса. “Грасьен – махинатор, а Сертис – крестоносец… Вполне возможно, что эти двое движутся в одном направлении… А потому, Саша, осторожность и еще раз осторожность”.

– Вас ведет мой коллега Максанс, Дюген?

Ни “мой дорогой”, ни “майор”, да и вопрос чисто формальный. Кто же не знает, что дело Видаля курирует судья Максанс?

– Да.

– Бенуа Максанс – замечательный человек. Он сумеет до поры до времени не спугнуть Грасьена. А сейчас сожалею, Дюген, меня ждет важное совещание…

Судья поднялся. Саша встал, но поднял руку, призывая его выслушать. Этот спокойный, но решительный жест, остановивший Сертиса, заставил того сдвинуть брови.

– Я хотел бы поговорить о Надин Видаль, супруге жертвы. Она говорит, что муж собирался оставить Грасьена, чтобы начать новую жизнь за границей.

– Только не говорите, что вы воображаете, будто Грасьен в отместку убил Видаля!

– Я ничего не воображаю. Пока я только собираю информацию.

– Да будет, Дюген! Надин Видаль – молодая женщина из хорошей семьи, случайно вышедшая за человека не своего круга. Наверняка это была одна из идей Грасьена: женил своего петушка на девушке из хорошего общества. Деньги тянутся к деньгам. Но эта женщина – восторженная пустышка. Она принимает свои желания за действительность. Благодаря своему учителю, Видаль купался в роскоши. И по-вашему, он мог бросить все это море наличности в припадке романтизма?

– Мне она показалась умной женщиной.

– Влюбленная и умная женщина. Опасное сочетание. Вам это должно быть известно, не так ли?

Собеседники изучающе воззрились друг на друга. Судья копался в его биографии? Было известно, что он любил все предусмотреть и подробно изучал свое профессиональное окружение. Саша решил выдвинуть еще один аргумент. Он чувствовал, что судья теперь не скоро удостоит его беседы.

– В записной книжке Видаля я обнаружил имя “Антония”.

Саша проверял судью, утаив, что ему известно имя этой женщины благодаря секретарше Видаля.

– Если я правильно понял, Дюген, ваш девиз это “ищите женщину”. Идея неплоха. Однако вы действительно думаете, что такая версия может быть состоятельной в деле о незаконной торговле оружием?

Саша, не моргнув, выдержал надменный взгляд судьи.

– Хорошо, допустим, – примирительно сказал Сертис. – Мне известна только одна Антония. Супруга Грасьена. Молодая африканка. Очень красивая, это правда, но представить ее с Видалем, с этой мелкой сошкой, – нет. Вы ведь об этом думаете?

– Повторяю, я ни о чем определенном не думаю, господин судья. По крайней мере, сейчас. Благодарю вас за разъяснения.

– Мне говорили, что вы упрямы, майор. И как видно, не обманули. Ну, что ж. Приму к сведению. Со знаком плюс, не волнуйтесь.

Тон вновь перешел на дружеский. Сертис бодро протянул руку, которую Саша пожал с тем же показным энтузиазмом.

– Вы и я, мы взорвем этот цирк власть имущих, мой дорогой Дюген. Это ведь главное, верно? Вполне вероятно, что Видаль стал побочной жертвой в шпионской истории.

– Побочной или нет, но жертвой.

– Конечно, но не следует забывать, Дюген, что в деле “Евросекьюритиз” главной жертвой выступает демократия. Желаю вам прекрасного дня.

Сертис открыл массивную дверь. И энергично захлопнул ее за майором. Какое-то мгновение Саша неподвижно стоял в длинном коридоре, где по-прежнему трудилась уборщица, орудуя фетровой тряпкой; медные пластинки блестели в лучах желтоватого света, проникавшего сквозь стрельчатые окна. “Сертис воспринимает полицейских как полезные тряпочки для полировки его славы – славы борца за справедливость, – подумал Саша. – И он вполне ясно выразился: дело “Евросекьюритиз” важнее всего остального, не вставайте у меня на пути”. В очередной раз убедившись, что Арно Марс прекрасно умеет чувствовать людей, он стал спускаться по мраморной лестнице.