Доминик Сильвен - Грязная война

Ты не герой, ты гордец. Подходит твоя сестра. Как и я, Мириам ничего не может понять. Она считает, тебе нужно было сесть в первый же самолет. Сколько раз она твердила это, но ты не послушал. Если уж так суждено, то зачем?

Все совсем не так.

Если уж на то пошло, ты знаешь не больше того младенца, что на спине у твоей соседки. Ровным счетом ничего.

– Ты чего не ешь, Туссен?

– Спасибо, не хочу.

– Надо поесть чуть-чуть, ты же всю ночь пил…

Конечно, твоя сестра права. Впрочем, Мириам всегда права. Но тебе наплевать на это, Норбер Коната, лучший журналист Конго-Киншаса и всей Черной Африки. Папаше Бонда, как видно, тоже, потому что его музыка прерывает Мириам и ее советы. Громкий голос приковывает общее внимание, и вскоре некоторые женщины начинают потихоньку извиваться в такт, покачиваются накидки бубу. Танцем это не назовешь, но они бы с удовольствием станцевали. И возможно, это было бы лучшим способом проститься с тобой. Как жаль, что ты умер, приятель, честное слово, жаль! А то бы потанцевал с ними под пение папаши Бонда. Пусть его оркестр и чертовски хорош, но он не способен пробудить мертвецов, спящих в нарядных гробах или под растрескавшейся землей. Так-то.

Да, покойники спят глубоким сном, друг Туссен, но и они отправлялись в путь с надеждой… Ты говоришь и говоришь, Норбер, но не произносишь ни звука. Кому ты мешал? Какую крупную рыбу поджарил ты на сковородке своего красноречия?

На твоем месте я бы позаимствовал рот у папаши Бонда. И вместо “прошлого, которое еще расцветет” и “дружбы, которая никогда не умрет”, я бы спел о насилии. О лицах в масках, о том, как они действуют и почему. Я бы выкрикнул имена. А ты болтаешь про свидание с Судьбой, от которого не смог отказаться?

Я не в настроении слушать сказки.

Однажды, друг Туссен, тебе тоже назначат встречу…

Чушь собачья.

Однажды ты тоже…

Ну а сейчас, Норбер Коната, лучший журналист Конго-Киншаса и всей Черной Африки, если не можешь назвать имена и описать лица, пожалуйста, замолчи…

Прильнув к лобовому стеклу, сняв ногу с педали, Себастьен Менар разглядел за стеной дождя указатель и свернул с автострады А86 на второстепенную дорогу Сайт Дюген приказал ему замедлить ход. Лейтенант иронически ухмыльнулся. Денди с трехдневной щетиной и взъерошенной шевелюрой, Менар был недавним выпускником Школы политических наук, а еще молодым балбесом, насмотревшимся детективных сериалов.

Эмманюэль Карль разыгрывала из себя мастера дзен, меланхолично пряча руки в карманах неизменного бежевого пальто. Казалось, ни буйство погоды, ни людские волнения ее не касаются. Но Саша чувствовал: стоит ему выказать малейшее раздражение, это сразу будет занесено в невидимый блокнотик, которым она не преминет воспользоваться в нужное время в нужном месте. Если полководец дает волю гневу, его авторитет легко поколебать. Капитан Карль вполне могла бы быть автором “Искусства войны” Сунь-цзы.

Под проливным дождем двое жандармов стоически несли караул возле здания олимпийского бассейна. Когда они отдали ему честь, Менар небрежно махнул в ответ и ловко припарковал “рено” рядом с фургончиком экспертно-криминалистической службы. Карль вышла из машины первой и тут же исчезла в здании. “На открытой местности надо быть быстрым как ветер”.

Менар уже достал записную книжку, ручку и делал пометки. Транспортные средства, топография местности, архитектура строений, часы и организация работы, камеры слежения, график дежурства охранников, погодные условия… Ничто не могло ускользнуть от этого крючкотвора из группы Дюгена. В его обязанности входило фиксировать каждый этап расследования, и его маниакальный темперамент как нельзя лучше подходил для этой скрупулезной работы. Весь мир в его руках укладывался в мелкие бумажные складочки. Оригами как средством борьбы с хаосом.

Распахнутые двери дрожали под порывами ветра, но запах впитался в стены с силой библейских катастроф. Обугленная плоть и расплавленная резина. Двое бледных служащих в спецодежде отвечали на вопросы капитана жандармерии. Тот внимательно оглядел Дюгена и Карль, смущенный несоответствием в иерархии: подчиненная выглядела лет на десять старше начальника. Саша прервал молчание:

– Майор Саша Дюген, уголовный розыск. Изложите вкратце.

Тело обнаружили на краю большого бассейна только что допрошенные уборщики. Был найден небольшой кейс с документами, плащ, в нем бумажник, где лежали четыреста евро и удостоверение личности. Погибший Флориан Видаль, тридцать два года, живет на улице Вожирар, в шестом округе Парижа. Примерно то же самое Саша сообщили утром по телефону. Пока суть да дело, он успел выяснить о жертве следующее: бизнес-адвокат, один из лучших. Речь шла о важной персоне, и местная жандармерия передала дело уголовной полиции.

Жандарм протянул пакет, где лежало удостоверение. Саша внимательно изучил лицо блондина с крупным носом и массивной шеей. Густые брови, светлые, глубоко посаженные глаза, квадратная челюсть, интересная физиономия.

– Глядя на него сейчас, и не скажешь, что это один и тот же человек, – заметил жандарм, кинув беглый взгляд на Менара.

Саша догадался, о чем он думал: сейчас, мол, парня наизнанку вывернет, как увидит. Но он не был знаком с Менаром. И с его блокнотом.

Уборщиков попросили повторить показания. Почувствовав странный запах, они вошли в бассейн и под большой вышкой обнаружили черную массу Сначала подумали, дети из баловства подожгли мешок с мусором. А подойдя ближе, разглядели тело мужчины. И перепугались так, что злейшему врагу не пожелаешь.

Затем эксперты проследовали за капитаном жандармов в раздевалку, где облачились в полипропиленовые комбинезоны и виниловые перчатки. На какое-то мгновение взгляд Саша задержался на коллегах в блестящем белом одеянии: лунная бледность одного, марсианская улыбка другого и их громоздкие костюмы наводили на мысль о “Близких контактах третьей степени”, только на этот раз с враждебными инопланетянами.

– Следы взлома? – спросила Карль.

– В задней части здания. На одной двери висячий замок перекушен.

Саша принялся осматривать параллельно тянувшиеся грязные полосы и отпечаток ботинка, который криминалисты обвели желтым маркером. Ему представился человек, тащивший одурманенную жертву, чьи каблуки царапали плитки кафеля. Линии нигде не прерывались. Преступник проник в здание без помех. Потом ушел тем же путем, один. Между раздевалками и бассейном находился замусоренный “лягушатник”. На него в качестве мостика положили доску. По ту сторону грязные полосы виднелись тоже, но были размыты. Фотограф-криминалист делал снимки, забравшись на вышку. Его коллега водил в голубоватой воде сеткой, насаженной на металлический стержень. Два человека искали отпечатки пальцев и возможные следы ДНК. Саша мысленно пожелал им приятной работы: сцены преступления редко имели такой олимпийский размах.