Джеймс Роллинс - Тропа мертвых (сборник)

— Тебе известно, что я обнаружил?

— Я наблюдал за тобой все эти годы, не выпускал из поля зрения. Но своими действиями ты разворошил осиное гнездо. А ведь есть те — включая и кое-кого из моих собратьев, — кто жить не может без тайн.

Артур тотчас вспомнил слова Симеона о воинстве Велиала.

Наша тьма избегает света. Похоже, что сангвинисты также нуждались в тени .

— За твое спасение, — сказал Кристиан. — Я пытался тебя предупредить.

Артур все еще ощущал слабый запах гардений.

— Орхидея?

— Я был вынужден соблюдать осторожность, используя те средства связи, которые поймешь только ты. Я надеялся, что ты сам прекратишь свое расследование, но, как видно, зря. Когда я понял, что ты не отступишься, я не мог допустить, чтобы кто-то причинил тебе вред.

— Ты спас мне жизнь.

Кристиан на мгновение задумался.

— Зато ты спас мою душу.

Артур нахмурился.

— Это все твоя любовь, — счел нужным пояснить Кристиан. — Наша братская привязанность друг к другу в конце концов заставила меня отыскать сангвинистов и то, что они могли мне предложить, — путь служения Господу и искупление грехов.

Артуру тотчас вспомнилась пылающая церковь и священник в дверном проеме. Кристиан снова улыбнулся и выпрямил спину.

— Итак, я спас тебе жизнь, а ты спас мою душу. Считай, что мы квиты.

Но у Артура нашлись и другие вопросы. На одни он получил ответы, на другие — нет. В конце концов он был вынужден смириться. Что поделаешь, если кто-то обожает секреты и тайны?

Наконец Кристиан встал.

— Мне пора. Советую тебе на пару дней перебраться в отель. Я кого-нибудь пришлю — из тех, кому я доверяю, — чтобы он починил твое окно и все хорошенько тут убрал.

Иными словами, избавился от тела. Артур проводил брата до двери.

— Увижу ли я тебя снова?

— Это запрещено, — ответил Кристиан, и его глаза наполнились печалью и сожалением. — По идее, меня сейчас здесь не должно быть.

Артура пронзила боль, грозившая разбить его далеко не молодое сердце.

Кристина обнял его — нежно, но крепко.

— Я всегда буду с тобой, брат, — он разомкнул объятия и положил ладонь ему на грудь. — Вот здесь.

Артур заметил, что под ладонью у него что-то есть. Нечто такое, что брат прижимает к его груди. Кристиан убрал руку, и на пол полетел небольшой квадратик плотной бумаги. Артур нагнулся и подхватил его кончиками пальцев.

Когда же он выпрямился, то увидел, что дверь открыта, но Кристиана нигде нет. Он вышел в коридор, но и здесь не было ни души. Тогда он посмотрел на квадратик плотной бумаги у себя на ладони. Прощальный подарок брата.

Это было черно-белое фото, слегка пожелтевшее, с помятыми уголками. На заднем плане виднелось окно с капельками дождя, а на переднем в объектив скорбно смотрели два юноши. Кристиан поднял камеру высоко, Артур прильнул к нему — два брата, связанные одной кровью, чтобы никогда не расставаться.

Кристиан все эти годы носил этот снимок с собой. Теперь он принадлежал Артуру. Отныне и навсегда.

Так заканчивается история двух братьев, навсегда связанных одной кровью, хотя каждый пошел по жизни своей тропой, чтобы глубже проникнуть в тайны Ордена сангвинистов. Следите за приключениями Кристиана [6] В романе «Невинные» Кристиана зовут Христиан. , когда он снова будет призван исполнить свой долг — выследить ангела, явившегося на землю во плоти, — в эпическом полотне, полном ужасов и прозрений, под названием «Невинные».

Лето 1099 года от Рождества Христова

Иерусалим

Крики умирающих устремлялись к жгучему пустынному солнцу. Костлявые пальцы Бернарда сжимали висевший на шее крест. Прикосновение благословенного серебра обожгло его мозолистую ладонь, оставило на его про́клятой плоти печать. Не замечая запаха обожженной кожи, он еще сильнее сжал крест, принимая боль. Ибо боль эта имела цель — служение Господу.

Вокруг него солдаты-пехотинцы и конные рыцари входили в Иерусалим, несомые вперед волной крови. В течение последних месяцев крестоносцы мечом прокладывали себе путь по враждебной земле. Девять из каждых десяти так и не дошли до Священного Града: кто-то пал в сражениях, кто-то стал жертвой безжалостной пустыни и дурных болезней. Те, кому повезло остаться в живых, увидев перед собой Иерусалим, плакали, не стесняясь слез. Нет, не напрасно была пролита кровь, ибо граду вновь суждено стать христианским, а победа была отмечена гибелью тысяч неверных.

Бернард прошептал короткую молитву за успокоение павших. На большее времени не было.

Встав рядом с конной повозкой, он пониже натянул на глаза капюшон, спасая под ним от палящего солнца седые волосы и бледное лицо. Затем взял под уздцы жеребца и погладил его теплую шею, слыша ухом и чувствуя пальцами, как учащенно стучит сердце животного, разгоняя по жилам ужас, который каплями пота блестел на круглых боках.

И все же в конце концов конь сделал шаг вперед, увлекая за собой по пропитанным кровью камням мостовой деревянную повозку. На повозке стояла железная клетка, едва вмещавшая сидевшего в ней пленника. Сверху клетка была обтянута лоскутами кожи, пряча того, кто сидел внутри. Но Бернард знал, кто это. Как знал и конь, который испуганно прядал ушами и тряс нечесаной черной гривой.

Шагая плотной фалангой впереди него, темные братья Бернарда, рыцари Ордена сангвинистов, прокладывали себе путь по улицам города. Все они до одного ставили эту священную миссию выше собственной жизни, сражаясь с яростью и напором, которыми не мог похвастать ни один смертный.

Один из его братьев, с мечом в руке, подпрыгнул высоко в воздух, демонстрируя свою нечеловеческую натуру не только блеском мелькнувшей в воздухе стали, но и оскалом острых зубов. Когда-то все они были нечистыми животными — как то, что сидело сейчас, заключенное в железную клетку, — лишенные душ и брошенные до тех пор, пока Христос не открыл им путь назад, к спасению. Каждый дал клятву убить в себе жажду человеческой крови — но лишь отведав священной крови Христа — благословения, которое позволяло им ходить наполовину в тени, наполовину на солнце, балансируя с мечом в руке между проклятием и благодатью.

Присягнувшие Церкви, они теперь служили Господу как воины и священники. Именно эти обязанности и привели Бернарда и его рыцарей к воротам Иерусалима.

Деревянная клетка катила вперед, прокладывая себе путь среди криков и кровопролития. Сердце Бернарда наполнял страх: ему казалось, что колеса повозки крутятся слишком медленно.

Нужно поторопиться…