Франк Тилье - Атомка

Чувствуя, что нервы Люси на пределе и она вот-вот взорвется, Шарко поспешил вмешаться.

— Спасибо, прекрасно! — кивнул он в ответ на предложение майора. — А можно нам с коллегой пару минут поговорить наедине? Мы сейчас вернемся.

— Только недолго, пожалуйста.

Александров отошел. Люси смотрела ему вслед нехорошим взглядом:

— Такое ощущение, что эти крутые мачо принимают меня за идиотку! Нет, ты слышал: «прекрасный отель для туристов», «все удобства»… Ты слышал?!

Шарко поправил шапку на голове Люси, убедился, что ее мобильник заряжен:

— Благодаря телефону я всегда буду рядышком, Люси. А для меня главное — чтобы ты не волновалась. Поезжай в отель, отдохни там как следует, позвони матери, скажи, что все в порядке… Думаю, местные знают, что делают.

Люси прижалась к любимому, но на них обоих были такие толстые куртки, что ей почудилось, будто она обнимает Бибендума [82].

— Будь очень осторожен, Франк, никуда не суйся — только наблюдай. Сколько раз ты уже был на краю гибели, тебе мало? Поклянись, что будешь беречь себя!

— Клянусь, милая.

Комиссар проводил ее до такси. Ледяной воздух обжигал открытые участки кожи, не минуя ни единого квадратного сантиметра; все болело как сплошная рана. В теплом салоне машины Люси наконец вздохнула. Александров объяснил водителю, куда ехать. Шарко, последний раз поцеловав подругу, с тяжелым сердцем смотрел вслед удаляющейся машине… и тут зазвонил телефон.

Он с улыбкой глянул на экранчик — нет, «номер не определен».

Комиссар снял перчатку, нажал зеленую стрелку и просунул мобильник между «ухом» шапки и собственным ухом:

— Шарко.

В ответ только дыхание.

Сердце полицейского сжалось, сразу же стало понятно.

Это был он. Убийца Глории.

Комиссар украдкой поглядел на ожидавших его русских и сказал в трубку:

— Я знаю, что это ты, сукин сын.

С той стороны никакой реакции не последовало. Шарко прислушивался, пытаясь уловить хоть какой-нибудь шорох, который мог бы оказаться полезным; он в спешке старался придумать что-то, что могло бы задеть врага за живое, вот… кажется, придумал!

— Ну что, не понимаешь, куда я делся, да? И настолько растерялся, настолько выбит из седла, что не удержался и позвонил? Никак не поймешь моего отсутствия, да? Должен тебе сообщить с глубоким прискорбием, что ты для меня не главное, не центр моего существования. Глория и тогда уже ничего для меня не значила, а ты — тем более.

Трубка по-прежнему молчала. Шарко был убежден, что «собеседник» в конце концов попросту отъединится.

— Похоже, я отравил тебе праздники, да и твою шахматную партию изрядно подпортил, — продолжил комиссар. — Ты с таким трудом все это выстраивал, а я взял да и не явился на свидание.

Теперь комиссар нервно расхаживал по тротуару.

И вдруг в тишине прозвучали два слова:

— Ты врешь.

Полицейский замер на месте. Голос был мужской, приглушенный, словно преследователь Шарко говорил, накрыв микрофон платком.

— Ты врешь, говоря, что Глория ничего для тебя не значила…

Несмотря на то что рука заледенела, он больше не чувствовал холода. Мир вокруг него перестал существовать, все его внимание сконцентрировалось на этом голосе, отделенном от него сейчас тысячами километров. Шарко попытался на ощупь найти кнопку записи разговора, но это оказалось чересчур сложно. Тогда он снова, боясь потерять связь, прижался к трубке ухом и продолжил:

— Может, вру, а может, и нет. Какая разница? Важно, что другие люди, мои коллеги, вот-вот тебя схватят, и я навещу тебя уже тогда, когда ты будешь за решеткой. Это теперь вопрос времени, а у нас с женой времени хватает.

Молчание было долгим, но голос вернулся:

— У меня тоже хватает. Терпение — говорю на случай, если ты сам этого до сих пор не заметил, — одно из моих главных достоинств. Тебя с твоей потаскухой я буду ждать столько, сколько надо…

Шарко едва сдерживался, чтобы не взорваться, не прокричать в трубку: «Я убью тебя, сволочь!»

— …и я буду рядом с вами везде и всегда: в уличной толпе, на станции метро, в автобусе, на любом тротуаре… Ты ведь знаешь, я уже побывал у тебя дома, я и сейчас тут.

Поди пойми, блефует он или нет.

— А в следующий раз я буду с тобой говорить, приставив нож к горлу твоей бабе.

Связь оборвалась.

Шарко застыл на месте с телефоном в руке. Заглянул во входящие, прокручивал замерзшими пальцами список, хотел набрать номер и только тут вспомнил, что тот не удалось определить.

— О черт!

Русские не скрывали нетерпения. Комиссар, еще не вполне пришедший в себя, сел в одну из двух машин, подул на руки, чтобы согреть их.

Кошмар добирался до него и здесь, в России.

— Не надо бы вам снимать перчатки, не снимайте их никогда, — посоветовал Александров, говоривший с заметным акцентом. — На таком морозе достаточно до чего-нибудь дотронуться голой рукой — сразу прилипнешь.

Шарко заверил, что впредь поостережется. Машины тронулись с места и двинулись по шоссе при свете медленно угасающего дня. Трое полицейских, сопровождавшие комиссара, вроде бы с жаром обсуждали расследование, передавали друг другу бумаги, снимки… Шарко, приглядевшись, узнал фотографии Шеффера и начальника «Маяка-4» Леонида Яблокова.

Франк сосредоточился, пытаясь вспомнить разговор с убийцей Глории в малейших подробностях. «…Буду с тобой говорить, приставив нож к горлу твоей бабе». Комиссар совершенно точно вычислил действия психопата: последним ходом в своей шахматной партии он взял бы именно эту фигуру. Люси. И похитил бы ее, как похитил Сюзанну десять лет назад.

Комиссар снова достал мобильный, хотел позвонить Баскезу и рассказать о телефонном разговоре. Да, надо предупредить капитана, — конечно, Рождество на дворе, но что же тут поделаешь… Возможно, люди Баскеза определят, откуда был звонок, тем или иным способом доберутся до этого сумасшедшего, до этого буйнопомешанного. Кошмар надо остановить — иначе как он может вернуться во Францию с Люси? Ему нужна уверенность, что с ней ничего не случится. Ему нужна уверенность, что Люси и их малыш могут ничего больше не бояться.

Комиссар вздрогнул: малыш! Сюзанна, когда ее похитили, тоже была беременна и тоже — восемь недель. Что за зловещее совпадение!

Он начал набирать номер Баскеза, но внезапно остановился.

Уставился на телефон.

Его бросило в дрожь от мысли, которая промелькнула в голове и вызвала цепную реакцию версий. Эффект домино.

Шарко проанализировал ситуацию так и этак.

Все сходится. Вот теперь все сошлось наилучшим образом.

Он закрыл глаза и мысленно поблагодарил небо за свое падение в ледяной горный поток. Именно этот несчастный случай только что помог ему определить, кто убийца.