Эва Хансен - Цвет боли: шелк

Это действительно кладезь наблюдений и знаний не только окружающих людей, но и людей вообще. Все замечать, все примечать, все запоминать и делать точные выводы — это же талант! Этому долго и упорно учат в академии, а вот бабушки умеют сами, и лучше потерпеть их рассуждения о самой себе и жалобы на мир, который все время куда-то катится, зато получить заветный ключик от этих сундуков.

Кевин пока еще толком не воспользовался объемом знаний фру Странге, он решил определиться, о ком хочет узнать подробности сначала, а кого можно оставить на потом. Фру Странге уже достала ключики от своих сундуков с тайнами и готова открыть, теперь главное — не промахнуться.

Одна из четырех фамилий новеньких показалась Эку знакомой. Вернее, не сама фамилия, а замечание фру Странге:

— Этот дом не покупали, в прошлом году умерла фрау Трувассон, она была уже совсем старенькая, дом унаследовала какая-то внучатая племянница. Но саму племянницу почти не видели, иногда приезжал ее муж… Угрюмый, молчаливый, здоровался и то недружелюбно, буркнув что-то под нос. Но машина у него хорошая была.

— Какой марки? — Кевин тогда спросил машинально, просто потому, что привык уточнять марку и цвет машины, если о ней вообще упоминали.

Дама чуть раздраженно пожала плечами:

— Откуда я знаю? Я в них не разбираюсь.

— А цвет?

— Серая. Да, какая-то серая, не то что у другого новичка — Паульсена, у того красная. Это ужасно: у пожилого человека и такая нелепая машина — красная.

Серых машин в Стокгольме пруд пруди, потому автомобиль в памяти не засел, а вот фамилия… Что-то она значила, где-то слышал…

Открыв записи, Кевин попытался сосредоточиться. Этому его научил Вангер: если не можешь что-то вспомнить, либо совсем расслабься и подумай о другом, решение иногда приходит вдруг, либо, напротив, сосредоточься только на нужной детали и пять минут произноси про себя это слово.

Пяти минут не понадобилось, Кевин вспомнил, что фамилия Трувассон как-то всплывала в деле Торстейна. Позвонил Вангеру:

— Даг, к тебе можно зайти?

— Заходи, десять минут у меня есть.

Едва переступив порог кабинета Вангера, Кевин поинтересовался:

— Тебе знакома фамилия Трувассон?

— Да, жена Торстейна до замужества была Трувассон, Трувассон была и Аника Флинт.

Кевин сел на стул, задумчиво покусал губу и объявил:

— Это не Торстейн убил Карла Сандберга, но на Скарпё он рвался не зря.

— Почему? — Даг весь внимание, он уже понял, что в голове Кевина складывается пазл из отдельных фактов.

— На острове есть домик, принадлежавший фрау Трувассон, она умерла в прошлом году, дом наследовала внучатая племянница. Племянница не появлялась, а вот ее муж там бывал. Это лежбище Торстейна! Но даже если он жив, то оттуда давно ушел. И все же нужно обыскать, мало ли что?

Даг уже набирал номер телефона.

— Да, я получу разрешение. С кем поедешь?

Никого свободного не нашлось, вспомнив рыжего Петера Хорна, Кевин сказал, что попросит помощь в местном отделении полиции.

Домик фрау Трувассон никакого интереса для следователей не представлял. Во всяком случае, от пребывания Торстейна там ничего не осталось.

Ломать дверь не пришлось: ключ был на деревянной полочке над дверью. Догадался об этом Кевин, вернее, не догадался, а просто вспомнил, как его, намеревающегося выбить дверь в какой-то старенький домик мощным напором плеча, остановил Вангер, попросту пошаривший на точно такой же полочке руками. Теперь Эк с удовольствием повторил этот маневр, демонстрируя Петеру свой немалый опыт в следовательской работе.

Рыжий Хорн был впечатлен…

Крошечная прихожая, вдвоем не развернешься, особенно если габариты побольше, чем у Кевина с Петером. На полу истертый, когда-то изображавший деревянные плашки линолеум, его, видно, не меняли с тех пор, как постелили. На полочке стопка газет. Кевин заглянул — верхняя годовалой давности.

Маленькая кухонька с жестяной (таких сейчас и не делают) раковиной, старенький холодильник, на котором ни единого магнита или наклейки. Выцветшие занавески из ткани с цветочным рисунком и такие же подушечки на табуретках. Все старомодное, купленное или сшитое явно в прошлом веке, многое руками хозяйки. Чисто, аккуратно, скромно.

Везде чувствовалась женская рука, но не мужская. Если Торстейн здесь и бывал, то как-то очень незаметно, почти ни к чему не прикасаясь. Скорее, он все же жил в другом месте, а на остров только приезжал, возможно, хранил что-то. Но ничего, достойного внимания, в маленьком домике одинокой фрау Трувассон не нашлось, вернее, ничего, что могло бы помочь Кевину в расследовании убийства Карла Сандберга. Чашки в сушилке были вымыты, все гладкие поверхности блестели, ручки двери тоже.

— Даже отпечатки снять не с чего… — проворчал Кевин. Он не сомневался, что эксперты что-нибудь нашли бы, но задачи такой не было. Отпечатки Торстейна у них имелись, а если здесь и бывал кто-то из его подельников по съемке снафф-видео, так они давно на том свете.

Кевин с Петером закрыли дом, вернули на место ключ и отправились в отделение.

Эку пора в Управление, но что-то притягивало, держало его возле этого рыжего, и Кевин уже понимал, что не желание учить его осмотру места происшествия, а желание просто общаться. Видно, и Петера тоже, потому что, услышав предложение обменяться телефонами, с радостью согласился. Что в этом такого, если два парня занимаются общим делом? Вдруг понадобится обменяться мнениями в неурочный час или сообщить что-то новое?

Сообщение в тот же вечер нашлось у Кевина. Он позвонил Петеру с вопросом, любит ли тот джаз, потому что в клубе новая джазовая программа. Петер о программе слышал, но в клуб попасть не надеялся.

— Все его учить надо! — чуть смущенно ворчал Эк, договорившись с новым приятелем о встрече возле клуба, менеджер которого был ему кое-чем обязан.

Кевин напомнил Петеру, что необязательно приходить в форме, а потому с трудом узнал в симпатичном спортивном парне Хорна. При футболке даже рыжие вихры Петера смотрелись как-то иначе, зато стали заметны бугры мышц и красивая, почти женская линия шеи, небольшие кисти руки и аккуратная, упругая попка, обтянутая джинсами.

Петера взгляд Эка чуть-чуть смутил, но совсем немного, видно, был готов. Оглядывая фигуру нового приятеля со спины, Кевин размышлял о том, что никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Петер думал о том же, Кевин вне работы совсем иной, не корчит из себя начальство, скорее, старший друг, к тому же очень привлекательный и даже, что там скрывать, весьма сексуальный.

Фрида не успевала домой вовремя, как ни старалась. Густав вообще был против того, чтобы она работала: