Эва Хансен - Цвет боли: шелк

— Тогда почему Ларс не понял?

— Ларс Петру до недавнего времени в глаза не видел, просто знал, что Жаклин родила дочь, которая умерла младенцем. Думаю, ее от Торстейнов и убрали, когда схожесть слишком в глаза бросаться стала. Петра самим своим существованием многих обрекла на необходимость скрываться. Думаешь, Торстейну было легко знать, что дочь рядом, а признаться в этом нельзя?

— Но как же Жаклин не узнала дочь, когда та появилась в квартире Адлера?

— Почему же не узнала? Жаклин ведь днем сидела в закрытом помещении, а вечером, думаю, пришел Торстейн с разоблачением. Мы не узнаем, что там произошло, пока Петра не пожелает рассказать. Она кого-то выгораживает еще с момента убийства Адлера, возможно, его самого. Но Петру расспрашивать пока нельзя, может совсем потерять рассудок, бедная девочка слишком много пережила.

— Получается, в квартире у Адлера встретились мать, отец и дочь?

— Думаю, да. Не понимаю, как этого не видят наши умники-разумники. Торстейн просто хотел, чтобы все после Жаклин осталось Петре. Знаешь, никому об этом не говорила, даже Ларсу и Свену, а тебе скажу. Торстейн Жаклин с острова увез, чтобы ей дочь показать. Договорились, что увидит дочь, напишет завещание на нее, и больше не будет пить кровь, умрет. Но, видно, получилось иначе: вмешался Адлер, и Торстейн снова помог Жаклин бежать, но он не мог больше обеспечивать ее кровью, потому и вернул в замок к Ларсу.

— Ларс знал об этом?

— Нет, и не знает. Ни к чему ему. На Ларса и без того слишком большая нагрузка легла — столько лет Жаклин от всех прятать и ее болезнь скрывать. А теперь вот Петра…

— Почему же Жаклин написала завещание на меня, а не на Петру?

— Не знаю, но думаю, что не знала, что Петра выжила. Свен ей наверняка сказал иное. Мстил за многолетний обман.

Линн вздохнула:

— Тогда Петра права, требуя от меня свое.

Они уже приехали на соседнюю ферму, купили продукты и возвращались обратно, когда Мона снова завела трудный разговор:

— Торстейн не такой ужасный. Он обещал Жаклин вырастить дочь, та жила только этим: вот вырастет дочь, тогда перестану цепляться за жизнь.

— Ты об этом кричала тогда в замке, обвиняя Ларса в глупости?

— Да. И в отчаянье была потому, что понимала: меня не взяли с собой из замка только потому, что жизнь Жаклин подошла к концу. Вот увидит взрослую Петру…

— Господи, какой кошмар! Столько жизней загублено, и все из-за нелепой тайны.

— Недоверие погубило не одну жизнь, Линн. Петра не виновата, но она камень преткновения стольких…

— Она действительно не виновата.

— Все равно держись от нее подальше, думаю, это не последние неприятности, с Петрой связанные.

Линн задумалась. Неужели Мона права и не все узлы развязаны, не все тайны раскрыты? А та вдруг попросила:

— Не рассказывай Ларсу то, что сегодня услышала от меня.

Линн хотела сказать, что у них с Ларсом нет секретов друг от друга, но потом вспомнила пролитые слезы и вдруг согласилась:

— Это будет наша с тобой маленькая тайна.

Знать бы ей, к чему эта тайна приведет… Но человеку не дано знать будущее, даже ближайшее. Может, и к лучшему не дано?

Было решено остаться в доме до заморозков, когда потребуется более серьезное отопление, а потом перебраться в шале, построенное Ларсом, или еще куда-нибудь.

Однако Линн и Ларсу через месяц пришлось покинуть мирную компанию, чтобы слетать в Стокгольм, но повод приятный — свадьба друзей.

Всем весело, всем хорошо…

Вангер стоял чуть в стороне, наблюдая за танцующими. Это не просто танцы, а свадьба Бритт и Густава. Они решили соединить свои судьбы. Никто не понимал, зачем нужно регистрировать брак, словно и без того нельзя жить вместе, но Бритт не меньше, чем заполучить Густава, хотелось побыть невестой. Американские родственники Бритт не прилетели потому, что она просто не стала сообщать, к тому же явно не была уверена в долгом семейном союзе с Густавом.

Сам Густав выглядел вполне послушным, с первого взгляда становилось понятно, кто в паре хозяин. И никого не обманывали бесконечные вопросы Бритт:

— Да, дорогой? Как ты скажешь?

Если Густав говорил не то, что от него ожидала «послушная овечка», следовало разочарованное:

— Ну-у…

Густав спешил исправить положение:

— Тогда как скажешь.

Фрида не могла поверить собственным глазам.

— Бритт, как тебе удалось приручить Густава?!

Подруга лишь беззаботно пожимала плечами:

— Если провинится, то не получит сумасшедший секс. А он без секса, как я… — она на мгновение задумалась, пытаясь сравнить чумовой секс с чем-нибудь, наконец, придумала: — без мороженого.

Давно Фрида так не смеялась.

— Ванильного?

— Нет, клубничного. Или шоколадного. Все равно, только побольше.

Теперь они хохотали уже вдвоем. Мороженое Бритт действительно любила…

Сама Фрида теперь всюду вместе с Магнусом, тот держит давнюю подругу за руку, словно она способна к кому-то сбежать.

Вангер усмехнулся: а ведь Фрида была его подружкой… Нет, это не так, она была просто коллегой, которую он должен научить следственным премудростям, дочерью его собственного наставника, кстати, погибшего, закрывая телом Дага. Привлекательную женщину Вангер во Фриде только начал замечать, когда произошел тот кошмар с недоверием, перечеркнувший не только их отношения, но и вообще работу Фриды в Управлении.

Вангер заглянул себе в душу и спокойно констатировал, что о недоверии и уходе Фриды из Управления жалеет сильно, а вот что она с Магнусом — нет. И фальши в этой уверенности не было.

Глядя на счастливых молодоженов, Вангер вдруг подумал, а не последовать ли им с Агнесс тем же путем? Вне работы она ничуть не похожа на патологоанатома, красивая молодая женщина… Ну, может, и не красавица, и не так молода, но и он не Аполлон и не юный Гиацинт. В общем, они друг дружке вполне подходят.

К Вангеру подошла Агнесс, кивнула на танцующих Фриду и Магнуса:

— Завидуешь Магнусу?

— Магнусу? Пожалуй, — хотел добавить, что никогда не умел танцевать, но почему-то не добавил.

Даг не заметил, как чуть помрачнело лицо Агнесс. Но отойти она не успела, Вангер вдруг поинтересовался:

— Агнесс, ты какие кольца любишь?

— Что?

— Ну, какой камень должен быть в кольце для предложения тебе руки и сердца?

Агнесс подозрительно прищурилась:

— А тебе зачем?

Вангер недоуменно пожал плечами:

— Ну, будет нехорошо, если я преподнесу перстень не с тем камнем.

— Мне?

— Конечно, а кому же еще? — Даг достал трезвонивший телефон, пробурчав: — Даже на свадьбе достанут… Вангер слушает. Что? Ты уверен? Черт!

Агнесс поспешила прикрыть своего почти жениха от окружающих. Когда Даг чертыхается из-за очередного сообщения, остальным, особенно счастливым молодоженам, видеть это необязательно.