Array D.O.A. - Почтенное общество

— Пойду спать, больше не могу.

Прежде чем подняться на второй этаж, Нил в последний раз проверяет почту. Письмо от мэтра Летерье. Содержание под стражей для его дочери продлено, как и предполагалось, на сорок восемь часов. Отец Сефрон с удивлением отмечает, что эта новость его скорее радует, чем печалит.

Нил выводит машину из гаража, закрывает ворота и в ожидании Скоарнека расхаживает перед ними. Трава мокрая, но день, возможно, будет хорошим.

Эрван идет через сад, джинсы, футболка: красивый независимый молодой человек, очевидно гордящийся своим существованием. Подходит, опирается на крышу машины.

— Перед тем как я сяду рядом с вами, давайте договоримся. Вы меня высаживаете у «Порт-де-ла-Шапель», и дальше я еду на метро. С Сефрон можете сколько угодно разыгрывать из себя внимательного и заботливого папашу-защитника, но я не ваш сын.

— Без проблем.

Нил наклоняет голову, усаживаясь в машину, чтобы скрыть приступ смеха. Слава богу, в семье нет инцеста. В общем, можно считать, повезло. Молодой человек просто идиот. Нил ведет машину внимательно, почти на автопилоте, и старается сосредоточиться на своей встрече с Борзекс. Уже совсем скоро. И возможно, она решающая.

Присутствие Скоарнека, который, упрямо отвернувшись к окну и ни слова не говоря, делает вид, что поглощен созерцанием проносящихся мимо пейзажей, его раздражает, смущает, мешает сосредоточиться. Между ними стоит Сефрон — Сефрон, которая выбрала другого. В конце концов Нил решает нарушить тишину:

— Была ли Сеф с вами в тот вечер, когда вы записали убийство Субиза? — Этот вопрос мучил его всю ночь.

— Это у нее нужно спрашивать, а не у меня. — Эрван даже не повернулся.

— Она задержана еще на двое суток, на семьдесят два часа, и я не могу общаться с ней, вам это известно. Но я должен это знать, чтобы действовать , как вы говорите. С соблюдением всех предосторожностей и в ее пользу.

Долгое молчание.

Проходит несколько секунд, прежде чем Скоарнек произносит, будто с сожалением:

— Да, она там была.

Нил представляет себе тот ужас, который должна была пережить его девочка, никогда не видевшая смерти, тем более насильственной. Ее всегда оберегали. Может быть, слишком? В ее возрасте он уже был свидетелем уничтожения заложников и тех, кто захватил их на Олимпийских играх в Мюнхене. «И что? Что ты сделал со своим богатым опытом?»

— Что бы ни случилось, не упоминайте о ее присутствии и о любой ее связи с этой историей вашего видео.

Эрван поворачивает голову и впивается взглядом в профиль Нила:

— Оставьте свои советы при себе, я в них не нуждаюсь. Вы ее отец, и вы приютили меня на эти сутки, но это не дает вам никакого права. Ваша дочь считает, что вы слабак, и я с ней согласен. Вы держали ее взаперти, задушили своей заботой, а я открыл ей мир, сделал из нее борца. Так что наши дела вас не касаются.

Нил выжимает сцепление, стараясь успокоиться.

— You’re so full of shit, — произносит он очень отчетливо, не отрывая взгляда от дороги.

В машине воцаряется тишина, которую никто не нарушает до приезда в Париж. Нил останавливается недалеко от «Порт-де-ла-Шапель», высаживает Скоарнека и в последний раз напоминает ему:

— Майор Парис. Криминальная бригада, набережная Орфевр, тридцать шесть, метро «Ситэ» или «Сен-Мишель».

Эрван наклоняется к боковому стеклу:

— Вали отсюда, дядя!

Нил провожает взглядом Скоарнека, пока тот не скрывается в метро.

Перен, представитель профсоюза, к которому принадлежит Парис, останавливает его на главной лестнице Криминальной полиции. Воскресное утро не время для профсоюзных деятелей.

— Я тебя ищу. Мне сказали, что ты допрашивал малышку.

— Кто сказал?

Перен улыбается:

— Один мой друг хотел бы поговорить с тобой. Пять минут есть?

Парис наклоняет голову к плечу:

— А что ему от меня нужно, этому твоему другу?

— Думаю, ничего плохого.

Фальшивый смех с обеих сторон.

— Когда и где?

— Прямо сейчас. Он перед Дворцом правосудия и знает, кто ты.

Парис вздыхает и, чтобы попасть к выходу на площадь Дофин, сворачивает в коридор второго этажа, где обычно встречаются адвокаты всех мастей. И тридцати секунд не проходит, как рядом с ним останавливается черный «ситроен»-седан с тонированными стеклами.

Открывается задняя дверца, и перед Парисом появляется плоское широкое лицо мужчины, обрамленное черными с проседью волосами.

— Спасибо, что нашли для меня время, я знаю, вы так заняты…

Он отодвигается, чтобы полицейский смог сесть рядом с ним.

Последний взгляд по сторонам, и машина отъезжает.

Парис внимательно рассматривает своего собеседника: тот напряжен, чувствует себя неловко и никак не может найти слов для начала беседы. «Нелегко ему было приехать сюда повидаться со мной. Но пора играть ва-банк».

— Господин Дюмениль, есть и другие способы поговорить со мной без этого мелодраматического оттенка похищения.

— По крайней мере, вам известно, кто я.

— Нынче трудно быть вовсе не в курсе происходящего. Медиа повсюду, видит даже тех, кто остается в тени. — Парис улыбается. — Думаю, что вы не менее заняты, чем я. Так что говорите, почему я удостоился чести этого воскресного визита.

— Прямо к цели. Меня предупреждали.

— Чего только не болтают!

— Субиз.

— Расследование, которым я занимаюсь вместе со своей группой.

— Я об этом много наслышан.

— Бывает… Но ничего сверхъестественного.

Дюмениль, который играет в понимающего сообщника, кривится:

— Элиза Пико-Робер и Герен… Можем ли мы тут ждать каких-нибудь откровений?

— Тоже предпочитаете говорить прямо?

Десять тридцать утра. Эрван выходит на станции «Бют-Шомон». Хотя метеорологический прогноз обещает дожди, здесь уже много народу, семьи с колясками, джоггеры, несколько любителей утреннего тай-чи. Скоарнек чувствует себя в относительной безопасности, что не мешает ему оглядывать окружающих в поисках пары слишком внимательных глаз или скрытой слежки. Однако он ничего не замечает и после одного круга безопасности направляется к бельведеру с музыкальным киоском.

Эрван никогда не принимал Марсана всерьез. Слишком никакой: боязливый, этакая массовка в истории. Простой исполнитель и не из самых усердных. Но легкоуправляем. И он, конечно, уже тут этим утром, верный своему делу и, вероятно, тревожно стремящийся узнать, что происходит.

Скоарнек не теряет времени на излияния, приветствия тоже недолгие. Когда Эрван открывает рот, его собственный голос кажется ему слишком уставшим:

— За тобой никто не шел? Впрочем, ты такой мудак, что все равно бы не заметил. Да и кому ты нужен? С Гедеоном покончено. Аннулируем. — У него перехватывает горло. Можно сколько угодно убеждать себя, но согласиться с этим трудно.