Андрей Орлов - Неистовая волна

— Мужчина, может, вы попробуете? — прошептала женщина, закрывая глаза. — Честно говоря, мы с Георгием не возражаем пожить еще лет пять или шесть — как получится…

Защемило сердце. Он приказал пенсионерам не шевелиться, а если будет больно, то терпеть. Пристроил фонарик между мокрыми книгами на полке и нырнул. Сила выталкивания потащила обратно, он вцепился в щель между половицами, нащупал защемленную ногу. Она была худая, как черенок от лопаты… Женщина даже не удосужилась обуться, глубоко в проломе он нащупал промокший тапок. Зажало кости щиколоток. Он нащупал треснувшую половицу, ее вдавило внутрь. Вытащить ногу было невозможно. Как лампочка, которую прирожденные идиоты суют в рот: туда входит, а обратно — только через бригаду «Скорой помощи». Он взялся за соседнюю половицу: если правильно пристроиться, потащить ее вверх, вырвать, то теоретически ногу можно освободить. Кончился воздух в легких, надувалась голова, перед глазами плясали феерические круги. Он с шумом вынырнул, стал заглатывать воздух. Уровень воды еще прибыл, теперь женщине приходилось задирать подбородок, чтобы не захлебнуться. Через минуту ее уже ничто не спасет. Признайся, подполковник, тебе больше всех надо? — с тоской подумал Горбатов.

— И каков диагноз, молодой человек? — с усилием вымолвила женщина. — Будем лечить или удалять?

— Молодой человек, уж вы постарайтесь, мы вас убедительно просим… — подал голос мужчина. Он вытягивал шею, как цыпленок.

— Мужчина, держите покрепче свою жену, — пробормотал Горбатов. — Если будет больно, кричите вместе с ней, договорились?

И снова нырнул. Не до сантиментов. Он схватился обеими руками за соседнюю половицу, с силой потянул на себя. Проклятье! Когда не надо, они ломаются, а если надо — не допросишься, сопротивляются, как фриц под Ржевом! Он слышал, как стонет женщина, мужчина ей старательно вторил — гнилое дерево сдирало кожу с кости. Треснула половица, ну, наконец-то! Он отбросил огрызок, начал вытягивать пострадавшую костлявую конечность. Есть, нога освободилась! Он вынырнул, подхватил женщину под мышки — она теряла сознание от боли. Он взвалил ее на грудь, она практически ничего не весила. А под водой вообще была легче картонной коробки.

— Мужчина, уходите, я ее держу… Умеете плавать? Сможете до окна добраться?

— Даже не знаю, молодой человек, сомнительно это как-то… Боюсь не справиться… сил уже не осталось…

— Хорошо, держитесь за меня…

Вода уже поднималась выше грудины, дыхание перехватывало. Он схватил их обоих, а впоследствии ломал голову: как он это сделал?! Еще и фонарик едва не разгрыз зубами. Попытка выйти через дверь означала лишь потерю времени. Он подтащил пенсионеров к окну, приказал им держаться за подоконник, сам перелез наружу и извлекал их из дома по одному. Мужчина кряхтел, но помалкивал. К приказу вцепиться в карниз и никуда не уходить он отнесся весьма ответственно. Женщина жалобно стонала. Он взвалил ее на плечо и потащил наверх, к машине. Она открыла глаза и пошутила:

— Мужчина, вы не на кладбище меня несете?

— Нет, мадам, вы еще поживете… — шепелявил он. Не очень-то приятно разговаривать с горящим фонарем в зубах. — А с вашим ироничным отношением к жизни вы протянете еще не один десяток лет…

Он усадил ее в машину на заднее сиденье, заспешил обратно — за второй половинкой. В глазах уже отплясывали красные дьяволята, когда он пристроил его рядом с супругой. Пенсионеры плакали, обнимались, ощупывали друг дружку, что-то шутили про ангела-спасителя в человеческом обличии. Из ноги женщины хлестала кровь, но она находила силы улыбаться.

— Спасибо, молодой человек, большое вам спасибо… Даже не знаю, уместны ли тут слова… Спасли зачем-то стареющую женщину…

— Ты не стареешь, милая, — неловко пошучивал супруг. — Просто зрение у меня становится совсем никудышным…

— Какие нелепые перемены, — шептала женщина, откидывая голову. — Мы остались без дома… Но мы по-прежнему живы… Молодой человек, вы не знаете, за газ и за воду теперь надо будет платить?

— Мне тоже интересно, кто будет оплачивать этот банкет, — улыбнулся пожилой мужчина.

— Держите, — Горбатов протянул им запечатанную упаковку бинта из бардачка. — Попробуйте сделать повязку, справитесь вдвоем? Мы уже едем, — он с хрустом переключил передачу. Машина еще не потеряла способность передвигаться. Оставалось лишь отыскать более-менее приемлемое место для разворота.

— У вас в этом городе есть родные или хорошие знакомые?

— Сын в Геленджике… — прошептала женщина. — Странно, почему Илюшенька не позвонил, это так непохоже на него… У него телефон постоянно заблокирован… Хотя и у них там такое творится…. Мы так тревожимся за него…

«Хреновый у вас сынуля», — со злостью подумал Горбатов.

— Постойте, — встрепенулся спасенный. — С этими пертурбациями у меня совсем голова дырявая стала… Мы же слышали, как плачет Игорек, помнишь, Наденька?

— Да, точно, головы наши садовые… — встрепенулась пенсионерка. — Плакал Игорек, он так надрывался, просто хрипом исходил… А потом стало тихо… Дело в том, молодой человек, что в соседнем доме — вон там, в овраге, под номером два — живет Марина, одинокая молодая особа. Не сказать, что женщина приличная и интеллигентная. Распутница, пьяница, у нее ребенок маленький, меньше года, эта стрекоза за ним почти не смотрит. Может бросить и на всю ночь ушиться к своим дружкам… Мы совершенно не в курсе, была ли она сегодня дома. Игорек надрывался, а потом замолчал, тихо стало… Мы так надеялись, что она успела вынести его из дома, но всякое ведь может быть, вы понимаете…

Час от часу не легче! Сколько еще в этом городе пьянчуг, асоциальных элементов, безответственных родителей… Он схватил фонарь и начал выбираться из машины. На этот раз он прихватил с собой увесистый разводной ключ. Суставы уже поскрипывали, усталость гнула к земле. Он буравил воду, которая подступала уже к горлу. Он подцепил ключом гнилую оконную раму, раздвинул визжащие створки. И вторично за текущую ночь нарушил «неприкосновенность жилища». Превозмогая усталость, Горбатов отчасти вошел, отчасти вплыл в неопрятный домик. Никакое половодье не могло заглушить царящий тут сивушный дух! Об обстановке оставалось лишь догадываться. На поверхности плавали какие-то тряпки, плошки, пустые бутылки. Он двинулся вперед, отшвырнув от себя навязчиво льнущий дырявый бюстгальтер, пустую бутылочку от детского питания. Сердце сжалось от жалости. Бесполезно, не успел, слишком поздно сообщили. Если здесь был маленький ребенок, он наверняка погиб…

И вдруг он услышал сдавленное хныканье! Горбатов не поверил своим ушам, завертелся с фонарем в зубах. И онемел. С ума сойти! В дальнем углу что-то плавало. Это было просто чудо — самая настоящая божья милость! Подойдя поближе, стараясь не гнать волну, он обнаружил пропитавшийся влагой детский матрасик, лежащий на фанерном листе с деревянными бортиками. На матрасе, скомкав простынку, сучил ножками крохотный мальчишка в распашонке и колготках! Его потешное личико побагровело — наплакался, больше не мог. Или не хотел. Он забавно сжимал и разжимал кулачки, сдавленно лопотал и пускал пузыри. Вероятно, он лежал в кроватке, когда пошла вода. Днище не было закреплено, просто лежало на основании и всплыло вместе с ценным содержимым. В любом случае это было чудо! Что бы понимал этот малыш? Любое неловкое движение, и он бы плюхнулся в воду! Как ему удалось продержаться? Горбатов дрожал от волнения. Судя по запаху, карапуз обкакался. Какая прелесть… Опыт обращения с детьми у Горбатова имелся — совсем недавно таскал на закорках свою Юльку. Да и сейчас она имела привычку забираться отцу на шею — место удобное, насиженное… Вода уже захлестывала шею. Он приподнял крохотное тельце, затрепетавшее от прикосновения к чужому дяде, пристроил себе на голову. Так и выдвигался из этого гадюшника, маневрируя между предметами обстановки. Преодоление подоконника было отдельной волнительной темой. Выбравшись в дождь, он прикрыл ребенка полой дождевика, заспешил к машине.