Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Не хочу, чтобы ты снова втягивал меня в это дерьмо! — закричал Грюнер так громко, что от неожиданности Рабен умолк. — Все в прошлом, и пусть там и остается.

Он пытался стронуть коляску с места, но Рабен крепко держал колеса.

— Я не знаю, что тогда случилось, Грюнер. Не помню…

— Отпусти меня!

— Что тебе известно?

Он по-прежнему был силен и изо всех сил старался оттолкнуть Рабена от себя.

— Ни хрена мне не известно!

Грюнер слишком резко дернулся вперед, коляска накренилась, и калека вывалился из нее лицом прямо в твердый мраморный пол.

Рабен постарался смягчить падение, успел подхватить его за руку. Ударом ноги выправил коляску, затем затащил на сиденье Грюнера.

— Не трогай меня!

Он сорвался на фальцет. Пронзительный выкрик еще долго звучал в ушах их обоих. Рабен отошел, поднял руки, успокаивая Грюнера. И заметил, что по полу рассыпались нотные листы. Он согнулся, собрал их, положил на искалеченные колени товарища.

— Ты псих, — выговорил Грюнер и стал толкать коляску к выходу.

Рабен пошел вслед за ним, отпер двери.

— Если захочешь поговорить со мной, просто позвони Пастырю, хорошо?

Ответа он не дождался. Человек, который когда-то был одним из его лучших, самых бесстрашных бойцов, съехал по пандусу для инвалидов и скрылся за поворотом.

Гуннар Торпе стоял в проходе.

— Он что-нибудь сказал? — спросил священник, когда Грюнер уехал.

— Ничего. Я должен разыскать остальных.

— Как ты их найдешь? Я не знаю, где они.

— У вас есть связи. Воспользуйтесь ими. Попробуйте достать адреса.

С телефона, который он забрал у парня с заправки, звонить было опасно — его уже наверняка отслеживают.

— Мне нужен мобильник. Хочу поговорить с Луизой, рассказать ей, почему я сбежал.

— Расскажи мне, — сказал Торпе. — Я не понимаю.

— Когда придет время…

Торпе все-таки нашел для него старый телефон. И заодно принес утреннюю газету.

— Ты на первой полосе.

Да, заметка в нижней части страницы, слева фотография из армейских архивов. Рассказ о его побеге.

— Тут написано, что ты опасен, Йенс.

— Читать я умею.

— Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать…

Рабен вернул ему газету.

— Не выдавайте меня. Не стоит этого делать.

— Почему же?

— Потому что все эти убийства как-то связаны с нами. С тем, что случилось. Тогда…

Иногда оно возвращалось как сон, как кошмар из звуков, крови, криков. Но что там реальность, а что фантазия — Рабен не мог разобрать.

— Пастырь, вы знаете, что случилось в Гильменде?

— Меня там вообще не было. До меня дошли слухи, только когда тебя уже вытащили оттуда. Я знаю, что трое хороших парней не вернулись, а те, что вернулись, уже не были прежними. Иногда нужно думать о будущем, а не о прошлом. Иногда…

Рука Рабена опустилась на его плечо. Это был дружеский жест, по крайней мере таким задумывался.

— Я пытался, но мне не позволили. Мюг убит, женщина-юрист тоже. У кого-то есть список. И мне он тоже нужен.

Луиза Рабен разговаривала в лазарете с солдатом, который страдал от серьезных ран. Она не хотела оставлять его, но Лунд была настойчива. Поэтому, набросив коротенькое пальто поверх халата, Луиза вышла на улицу.

Она ежилась под холодным ветром и смотрела на серое унылое небо и мужчин в зеленой форме.

— Я уже рассказала все, что знаю. Почему вы не оставите нас в покое? Я не помогала Йенсу сбежать. Как бы я хотела, чтобы он этого не делал…

Лунд вытащила из сумки фотографию, уже помятую, с пятном от кофе.

— Это Анна Драгсхольм, та женщина, которую убили в Минделундене. Ваш муж знал ее.

Она посмотрела на снимок, тряхнула волосами.

— А я не знаю.

— Йенса что-то беспокоило?

Луиза Рабен зашагала к административному зданию, где чуть раньше Лунд имела неприятный разговор с ее отцом.

— Только что убили Мюга. Управление тюрем отклонило его просьбу об освобождении. Конечно, он был обеспокоен, а вы как думаете?

Лунд догнала ее, понимая, что не должна упускать возможности поговорить с женой Рабена.

— И поэтому он сбежал?

Она заморгала, будто сдерживая слезы, и ничего не ответила.

— Вы давно поженились?

— Неужели это так важно?

— Я стараюсь во всем разобраться, Луиза. Не думаю, что ваш муж вообще хотел убегать. Его что-то сильно встревожило. Мне необходимо понять что. Итак, как долго вы с ним знакомы?

Они остановились на дороге, продуваемой ветрами.

— Не знаю… лет четырнадцать, пятнадцать. А поженились шесть лет назад.

— Как вы встретились?

— Я навещала отца в части. Йенс подвез меня обратно в город. Это место… — Не поднимая глаз, она кивнула в сторону казарм. — Совсем как тюрьма. Мать ушла от нас, не смогла больше выносить такой жизни.

— А потом вы решили жить вместе?

— Нет. Йенс вступил в армию, потому что купился на их обещания. Мол, увидишь мир, станешь настоящим мужчиной, достигнешь чего-то в жизни. Так и получилось. Именно этого он и хотел.

Лунд слушала, не прерывая и не торопя.

— Я никогда не думала, что полюблю военного. И уж точно не собиралась стать армейской женой. Так я и сказала ему. — Она усмехнулась едва слышно. — Но мы не властны над собой, как бы ни старались.

— Что было потом?

— Мы договорились, что после возвращения «Эгира» он уйдет из армии, найдет работу, чтобы мы переехали в город и чтобы Йонас пошел там в школу. Но… — Горе и боль терзали ее милое лицо. — Они попали в засаду, их отрезали от основных сил. Когда все закончилось, Йенса отправили в полевой госпиталь, а потом, когда он окреп, на самолете перевезли сюда. Я сидела у его постели сутками. Несколько недель мы даже не были уверены, выживет он или нет, а потом…

— Что?

— Он очень изменился, — произнесла Луиза Рабен невыразительным голосом.

Лунд нащупала в сумке свою визитку, протянула ее Луизе.

— Если он даст о себе знать, сообщите мне сразу же, это очень важно. Для него в том числе.

Луиза Рабен уставилась на белый прямоугольник.

— Пограничный контроль в Гедсере?

— Мой номер на обороте.

— У вас ужасный почерк.

— Знаю.

— Он был сержантом, — сказала она. — Вы понимаете, что это значит? Он чувствовал себя ответственным. И до сих пор… Армия… Я выросла здесь, но все равно чужая. Иногда трудно понять…

— Звоните в любое время, — попросила Лунд и двинулась к воротам.

— Подождите! — Луиза Рабен что-то обдумывала. — Та женщина на фотографии. Кажется, она навещала Йенса, пока он лежал в госпитале. Незадолго до того, как его выгнали из армии. Я ее там видела. Его вообще многие навещали, когда он выздоравливал.

— Чего они хотели?

— Не знаю. Он плохо себя чувствовал и не помнил, что там произошло. И он ни в чем не был виноват.

— Конечно, — сказала Лунд. — Вы знаете, что он сделал?