Патрисия Корнуэлл - Ключевая улика

Понятно, не хочет говорить. А может, не одна. Абсурд. Нельзя договариваться о встрече, когда не знаешь, о чем пойдет разговор, говорю я себе.

— Куда мне ехать?

Джейми называет адрес — это в нескольких кварталах от набережной.

— Буду ждать, — добавляет она. — До скорого.

Потом я звоню Люси. Из остановившегося неподалеку пыльного золотистого «субурбана» выходит мужчина в обрезанных джинсах и бейсболке. Идет в моем направлении, но на меня не смотрит, достает из заднего кармана бумажник.

— Хочу попросить тебя кое о чем, — говорю я, как только племянница отвечает. Сохранить спокойный тон непросто. — Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в твою личную жизнь.

— Это не вопрос.

— Я колебалась, не знала, стоит ли звонить, но теперь вижу, что должна была это сделать. Похоже, ни для кого уже не секрет, что я здесь. Понимаешь, о чем я?

Мужчина в бейсболке берет деньги из банкомата, и я поворачиваюсь к нему спиной.

— Может, не надо говорить загадками? Кстати, звук такой, как будто ты в железной бочке.

— Я звоню по платному телефону. Стою возле оружейного магазина. И дождь идет.

— И какого черта ты делаешь в оружейном магазине? Что-то не так?

— Джейми, — говорю я. — Все так. Насколько я понимаю.

— Так что случилось? — спрашивает моя племянница после продолжительной паузы.

Судя по тону и долгой паузе, никакой информации у нее для меня нет. Она не знает, что Джейми в Саванне. Следовательно, о том, что я здесь, а также почему и где остановилась, Джейми узнала не от нее.

— Ты ведь не говорила ей, что я собираюсь в Саванну? Мне просто надо уточнить.

— С какой стати? Так что происходит?

— Не уверена, что понимаю. Или, вернее сказать, не знаю. Но ты с ней в последнее время не разговаривала?

— Нет.

— А Марино мог?

— Ему-то зачем? С чего бы Марино контактировать с ней? — Люси говорит так, словно Марино совершил бы акт величайшего предательства, если бы заговорил о чем-то с той, на кого когда-то работал. — Поболтать по-дружески да поделиться частной информацией насчет того, чем ты занимаешься? Нет, такого быть не может. Полная бессмыслица, — добавляет она, и я чувствую ее ревность, как пульсирующий нарыв под пальцами.

Какой бы привлекательной и грозной ни была моя племянница, она не верит, что станет когда-нибудь самым важным для кого-то человеком. Я частенько называла ее моим зеленоглазым чудовищем — таких зеленых глаз я ни у кого больше не видела. А еще она бывает чудовищно инфантильной, неуверенной в себе и ревнивой. Когда она такая, с ней лучше не шутить. Влезть в чужой компьютер ей так же легко, как открыть дверцу шкафа. Шпионить за кем-то и даже отомстить кому-то, кто, по ее мнению, совершил преступление против нее или тех, кого она любит, для Люси не проблема.

— Очень надеюсь, что он не станет делиться информацией ни с ней, ни с кем-либо еще, — говорю я. Мужчина в бейсболке все еще возится у банкомата. Уж не подслушивает ли? — Ладно, если Марино что-то и сказал, все равно об этом я скоро узнаю.

Слышу, как Люси стучит по клавишам.

— Сейчас посмотрим. Я в его электронной почте. Нет. Ничего. Ни ей, ни от нее.

В ЦСЭ Люси занимает должность системного администратора, и ей ничего не стоит проникнуть в чужую почту или файлы, включая мои. Короче, виртуально она может попасть куда только захочет.

— За последнее время ничего, — говорит Люси, и я представляю, как она просматривает электронную почту Марино. — За этот год ничего нет.

Понимать надо так, что никаких свидетельств электронного общения Марино и Джейми после ее разрыва с Люси не обнаружено. Но это вовсе не значит, что они не поддерживали связь по телефону или какими-то иными способами. Марино далеко не наивен и прекрасно знает, что Люси может заглянуть в любой компьютер в ЦСЭ. Знает и то, что, даже не имея легального доступа, она все равно проникнет куда захочет, если посчитает это нужным. Если Марино общался с Джейми и не сказал об этом мне, это уже повод для серьезного беспокойства.

— Ты можешь спросить его об этом? — Я тру виски: голова разболелась.

Люси не хочет этого делать. Я чувствую ее нежелание, когда она говорит:

— Спрошу, конечно, но он ведь еще в отпуске.

— Пожалуйста, отвлеки его от рыбалки.

Я вешаю трубку. Мужчина в бейсболке входит в оружейный магазин. Похоже, он не обращал на меня внимания, я его не интересовала и, вообще, с паранойей небольшой перебор. Проходя по тротуару мимо магазина, замечаю возле «Аптеки Монка» тот самый, как мне кажется, черный «мерседес» со стикером «Военный ныряльщик» на бампере. Маленькая, тесная аптека напоминает деревенский магазин с домашними заготовками на полках — ходунки, эластичные чулки, кресла-лифты. Развешанные повсюду таблички обещают клиентам рецептурные лекарства и скорую, в тот же день , доставку — прямо к вашему порогу . Я пробегаю взглядом по полкам с болеутоляющими средствами, размышляя о том, что могло пробудить у Джейми Бергер интерес к Лоле Даггет.

В чем я не сомневаюсь, так это в том, что Джейми — человек безжалостный. Если у Лолы есть какая-то важная информация, Джейми сделает все возможное, чтобы осужденная за убийство не унесла ее с собой в могилу. Другого объяснения визиту Джейми в женскую тюрьму я не нахожу. Остается, однако, вопрос, на который у меня нет ответа: при чем тут я? Скоро узнаешь , говорю я себе, направляясь с пузырьком адвила к прилавку, за которым никого нет. Через пару часов ты все узнаешь . Решив взять воды, возвращаюсь к холодильнику, выбираю бутылку охлажденного чая и снова иду к прилавку. Жду.

У стеллажа с лекарствами возится пожилой мужчина в халате. Других клиентов нет, и я жду. Открываю пузырек, вытряхиваю три таблетки в желатиновой оболочке, проглатываю, запиваю. Нетерпение растет.

— Извините, — напоминаю я о себе.

Аптекарь коротко оглядывается и окликает кого-то:

— Робби, журнал можешь принести?

Ему никто не отвечает, и он неохотно подходит к прилавку.

— Извините. Думал, я здесь один. Наверно, все на доставке, а может, уже перерыв. Кто знает? — Он с улыбкой берет мою карту. — Что-нибудь еще?

Дождь перестал. Возвращаясь к фургону, замечаю, что черный «мерседес» уже уехал. Сквозь тучки проглядывает солнце, и мокрый тротуар блестит под его лучами. Я уезжаю. Старый город встречает меня невысокими кирпичными и каменными зданиями, растянувшимися до самой реки. Вдалеке, на фоне бурливого неба, четко проступает знакомый силуэт Мемориального моста Талмаджа, через который я могла бы переехать в Южную Каролину, будь она пунктом моего назначения. Где-то там Хилтон-Хед и Чарльстон, бывший кондоминиум Бентона в Си-Пайнс и старинный каретный сарай с роскошным садом, принадлежавший когда-то мне.