Дэн Уэллс - Мистер Монстр

И она видела все, что делал в этой комнате я.

— Какой сюрприз! — проговорил Форман, появившись в дверях и наводя на меня пистолет. — Я бы даже сказал, потрясение. Есть две вещи, которые могут потрясти тебя сильнее всего, и обе находятся в этой комнате. Ах, Джон, а ты даже не доставил себе удовольствия.

— Кто она? — спросил я, показывая на глаза.

— Эксперимент. Усовершенствованный вариант пещеры ужасов. Усилитель.

— Усилитель чего?

— Две жертвы по цене одной. Подобного эффекта я, конечно, могу достичь и внизу, но когда одна заперта в стене — это добавляет явный налет отчаяния, которого не добиться другим способом. Как ты догадываешься, я гурман и знаток.

— Пыток?

— Эмоций, Джон. Пытка — это метод, а не цель.

Эмоции. Вот как он нашел меня в доме, вот как ему удалось прочитать мои мысли вчера — он не читал их, а буквально чувствовал то же, что и я. Вот почему он перепугался в машине — потому что перепугался я. Вот почему он был в ужасе после того, как мучил Стефани. Он испытал весь ее страх и страх женщины за стеной одновременно.

— Начинаешь понимать, — сказал Форман. — Складываешь головоломку.

— Вы чувствуете то же, что чувствуем мы.

Форман кивнул, улыбаясь.

— А другие демоны так умеют? Махай, или как там вы его назвали?

— Мхай, — поправил Форман. — Нет, иначе у тебя не было бы ни единого шанса убить его. Он бы еще издалека ощутил твое приближение.

— Вы можете читать мысли?

— Это не чтение мыслей, Джон. Я чувствую — чувствую все то, что и ты.

Он сделал шаг вперед, угрожающе направляя на меня пистолет.

— Если я чувствую надежду, то знаю, что кто-то поблизости чего-то ждет. Кто-то возбужден. Потом я начинаю испытывать страх и понимаю, что его ожидания опасны для него самого, потом я улавливаю что-то более темное, ненависть или агрессию: кто-то желает вреда другому человеку, и у меня мгновенно возникает та же потребность. Таким образом, если ты когда-нибудь наберешься смелости воспользоваться этой штукой, — он указал пистолетом на нож у меня в руке, — я буду в курсе чуть ли не раньше тебя.

Я посмотрел на нож и положил его обратно на столик.

— Если вы ощущаете эмоции людей, то зачем же их мучить? Разве не лучше дарить радость и счастье, заполнять мир хорошими чувствами?

— Чувства не бывают плохими или хорошими, — сказал он, подходя ближе. — Только сильными или слабыми. Любовь, например, слабое чувство. Кто-то любит тебя, ты отвечаешь ему взаимностью, какое-то время ты счастлив, а потом любовь угасает. Но если один из любовников предает другого, тут и возникают настоящие эмоции, появляется нечто сильное, нечто такое, что оставляет отметину на всю жизнь. Предательство — это самое восхитительное, но, чтобы его подстроить, требуется время, а страх может иметь не меньшую силу, если знаешь, что делать.

Он медленно надвигался на меня с едва заметной улыбкой.

— Страх тебе известен. Противостоя Мхаю, ты, вероятно, испытывал такой страх, который недоступен большинству людей. Страх, предательство, гнев, отчаяние — в сравнении с этими эмоциями другие бледнеют.

Я не отступал.

— Мне поставлен диагноз «социопатия», Форман. Чтобы вызвать у меня сильные эмоции, нужно очень постараться.

— Ты здесь не ради моего удовольствия, а чтобы рассказать мне о Мхае.

— Но вам известно больше меня. Вы знали его сотни лет.

— Тысячи. Но сорок лет назад он исчез. А теперь мертв. Ты объяснишь мне, где он был все это время.

— Хотите пыткой вырвать у меня эти сведения?

— Все, что ты начнешь болтать под пыткой, не будет иметь цены, — ответил Форман. — Ты все выложишь сам, когда будешь готов. А пока, думаю, настало время представить тебя остальным игрушкам.

Форман вытащил из кармана ключи и швырнул мне:

— Отопри. Маленький круглый ключ.

Мы вышли в кухню; Форман по-прежнему держал меня под прицелом. Меня заинтересовал его пистолет — Кроули — Мхаю не требовалось оружия, потому что он умел превращать свои пальцы в когти. Мог ли так Форман? Я думал, все демоны более или менее одинаковы, но, видимо, ошибался. Кроули похищал тела, но вот эта штука с эмоциями оказалась для меня совершенно новой. Была ли у Формана демоническая форма, спрятанная под человеческой, или же его телесная оболочка не менялась?

Я выбрал правильный ключ и отпер дверь. В нос ударил едкий и горький запах, словно из сточной канавы.

— Что там?

— Игрушки. Радха, Марта и… нет, кажется, Марты уже нет. Они все на одно лицо, особенно после нескольких месяцев в подвале.

— Вы и меня собираетесь там запереть?

— Ну не могу же я позволить тебе разгуливать по дому? Двери — штука дорогая.

Он приставил к моей спине пистолет — холодную металлическую трубку.

— Спускайся.

Ступеньки были крутые и узкие, и мне, чтобы не упасть, приходилось держаться за перила. В дальней стене, на самом верху, я увидел маленькое грязное окно, но свет через него проникал слабый, а мои глаза еще не приспособились к темноте. Я не видел абсолютно ничего, пока не спустился до середины лестницы, — в этот момент Форман у меня за спиной щелкнул выключателем.

— Стой, — велел он.

Резкий желтый свет залил помещение внизу. Я разглядел четыре грязные изможденные фигуры, съежившиеся, как увядшая трава. Это оказались одетые в тряпье женщины, три из них прятали лица. Я видел бетонные стены подвала, сточную трубу в углу, к которой женщины были прикованы цепью, а на потолке — несколько крюков. Подразумевалось, что пол тоже бетонный, но его покрывал слой грязи, мочи и крови. В углу я заметил доски, на которых стояли три невысокие металлические бочки.

— Это мои игрушки, — прошептал на ухо Форман. — Они пережили первые испытания. Наша общая подружка Стефани вряд ли к ним присоединится.

— Почему?

— Слишком слаба. Она мне быстро надоест. А вот эта — моя любимая.

Он показал на женщину в дальнем углу — единственную, которая осмеливалась не закрывать лицо. Она уставилась на нас негодующе.

— Посмотри на нее, — сказал Форман, — просто ждет не дождется. Мне пора возвращаться в участок, но… время еще есть. Возьми ключи и приведи ее ко мне.

— Я не собираюсь вам помогать.

Форман ткнул меня в спину пистолетом, и я потерял равновесие. Я схватился за перила, едва удержавшись, но он рукоятью ударил меня по пальцам. Я рефлекторно разжал руку и полетел вниз, сильно стукнувшись головой о деревянные ступеньки. Потом я приложился спиной о жесткий цементный пол, и у меня перехватило дыхание.

— Не смей больше возражать, — ровным голосом произнес Форман. — Другие игрушки хорошо выучили этот урок.

Я поднялся на колени, застонал и посидел несколько секунд, дожидаясь, пока не перестанет кружиться голова. Потом ухватился за перила и встал.