Дин Кунц - Живущий в ночи

Все годы существования Форт-Уиверна на его территории постоянно велось широкомасштабное строительство. Оно производилось под покровом глубокой тайны специально отобранными компаниями, специализирующимися на выполнении военных подрядов, а их сотрудники были вынуждены давать подписку о неразглашении секретов под страхом провести остаток жизни за решеткой в случае ее нарушения. Ходили слухи, что в связи со своей гордой историей центра военного обучения и подготовки Форт-Уиверн был избран в качестве главного оплота разработки химического оружия и превращен в глубоко засекреченный, способный к автономному существованию и биологически надежный подземный комплекс.

Принимая во внимание события последних двенадцати часов, я был более чем уверен, что во всех этих слухах кроется изрядная часть правды, хотя и не имел пока ни единого доказательства, говорившего в пользу того, что подобная цитадель на самом деле существует.

Заброшенная военная база являет собой зрелище, которое в одно и то же время поражает, нагоняет страх и заставляет ощутить масштабы человеческого безумия почище всего того, что можно увидеть в лаборатории по разработке криобиологического оружия. Я отношусь к Форт-Уиверну – такому, каким он является сейчас, – как к огромному и мрачному луна-парку, разделенному, подобно Диснейленду, на различные зоны, но с той разницей, что сюда допускается лишь один посетитель со своей верной собакой.

Больше всего мне нравится здесь Город мертвых.

Городом мертвых эту часть заброшенной базы назвал я. Вероятно, в те дни, когда Уиверн процветал, она называлась как-нибудь иначе. Здесь стоит свыше трех тысяч коттеджей. Некоторые из них были рассчитаны на холостых и незамужних одиночек, в других жили семейные пары с детьми, решившие обосноваться не в городе, а на территории самой базы.

Архитектурно эти невзрачные сооружения ничем не отличаются друг от друга, и каждое из них является точной копией соседнего. Они предоставляли минимум удобств жившим в них – преимущественно молодым – семьям. В военные годы обитатели этих бунгало сменяли друг друга почти каждый год. Несмотря на свою похожесть, эти домики весьма симпатичны, и когда ходишь по их пустым комнатам, начинаешь ощущать когда-то бурлившую здесь жизнь – с любовью, смехом, веселыми вечеринками.

Улицы Города мертвых, проложенные с военной аккуратностью, делят его на идеально ровные прямоугольники. Сейчас по ним путешествуют лишь клубы пыли да сухие шары перекати-поля дожидаются дуновения ветра, чтобы продолжить свой бессмысленный путь в никуда. После того как заканчивается сезон дождей, трава здесь почти сразу становится бурой и остается такой в течение всего года. Кустарник засох, деревья вдоль улиц почти все погибли, и их голые черные ветви кажутся тощими руками, в отчаянии цепляющимися за такое же черное небо. Дома обжиты неисчислимыми полчищами мышей, под стрехами свили гнезда птицы, и пороги бунгало покрыты теперь толстым слоем сухого птичьего помета.

Было бы логичным предположить, что власти решат либо и дальше поддерживать все эти постройки – на тот случай, если они вдруг понадобятся, – либо снесут их подчистую, но ни на то, ни на другое попросту нет средств. Вот и царят здесь запустение и упадок. Постепенно разрушаясь, бывшая военная цитадель все больше напоминает город-призрак, заброшенный старателями после «золотой лихорадки».

Когда слоняешься по Городу мертвых, возникает ощущение, что все в этом мире умерли от какой-то неведомой чумы и ты остался совсем один на всей планете. А иногда кажется, что ты сошел с ума и теперь существуешь в некой ирреальной и мрачной солипсической фантазии, невидимой для окружающих. Может почудиться и другое: будто ты умер, оказался в аду и обречен на вечное одиночество, а шныряющая между домами парочка линялых койотов с их длинными клыками и злобными глазами вполне может сойти за демонов. Впрочем, если ваш отец преподавал поэзию, а сами вы являетесь обладателем «стометровой цирко-мозговой арены», вы можете представить местечко, подобное этому, чем угодно.

Оказавшись в Городе мертвых этой мартовской ночью, я проехал несколько улиц, но ни на одной из них не задержался. Туман еще не забрался так далеко в глубь суши, и воздух здесь был гораздо более теплым и сухим, нежели в липкой пелене, затянувшей побережье. Хотя луна уже зашла, на небе ярко светили звезды, и ночь идеально подходила для экскурсии по Городу мертвых. Впрочем, даже для того, чтобы обследовать хотя бы одну эту часть Форт-Уиверна, потребовалось бы не меньше недели.

За мной наверняка наблюдали, но меня это нисколько не волновало. За последние несколько часов я привык к тому, что на меня постоянно устремлены глаза невидимых соглядатаев, и уже перестал нервничать по этому поводу.

За чертой Города мертвых начинаются бесконечные ряды бараков и других построек: некогда опрятные лавка, парикмахерская, химчистка, цветочный магазин, кондитерская, отделение банка. Теперь их вывески покосились и покрыты пылью. А вот и дневной детский сад. Дети военных, находившиеся в подростковом возрасте, посещали школу в Мунлайт-Бей, здесь же были детский сад и начальная школа. На затянутых паутиной полках библиотеки не осталось книг, кроме одной, забытой кем-то «Над пропастью во ржи». Тут же – стоматологическая и обычная поликлиники. Кинотеатр, на пустом экране которого красуется выведенное краской загадочное слово «КТО». Зал для игры в боулинг. Зал для занятий шейпингом и легкой атлетикой. Бассейн – давно высохший, с обломками бетона, валяющимися на потрескавшемся дне. В конюшнях давно нет лошадей, и лишь с каждым дуновением ветра оживает скрипами и стуком хор незапертых дверей в стойлах. Поле для игры в софтбол густо заросло сорняками, а посередине его вот уже целый год лежат разложившиеся останки мертвой пумы, успевшие за это время превратиться в скелет.

Однако меня не интересовало ни одно из этих мест. Проехав мимо них, я направился к сооружению, напоминавшему ангар и стоявшему над комплексом подземных помещений, в которых прошлой осенью, во время последнего посещения Форт-Уиверна, я нашел бейсболку с надписью «ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЕЗД».

На багажнике моего велосипеда всегда укреплен полицейский фонарик со шторкой, регулирующей луч света. Остановившись у ангара и прислонив велосипед к стене, я освободил фонарик от резинки и взял его в руку.

У Орсона Форт-Уиверн вызывает одновременно и страх, и любопытство, но тем не менее во время всех моих ночных экспедиций сюда он неизменно оставался рядом со мной, не жалуясь и не скуля. Сегодня он был напуган даже больше обычного, но и на сей раз без колебаний следовал за мной.