Андрей Воронин - Слепой. Защитнику свободной России

– Значит, привет от своих получил, – грустно улыбнулся Сиверов.

– Так и есть, от своих. Но, как говорят, шрамы украшают мужчину, если нет других украшений.

– А контузило тебя, Паша, как? – поинтересовался Глеб.

– На боевом выходе. Поднимались мы в горку, и один из наших пацанов наскочил на мину. Двоих убило на месте. Трое были тяжело ранены. А меня подбросило вверх взрывной волной. Повезло – ни одной царапины; видимо, в рубашке родился. Только в глазах потемнело и кровь пошла из носа. Подбежал ко мне санинструктор, расспросил что да как. Потом сказал, что меня нужно эвакуировать на вертолете вместе с другими ранеными и убитыми. А нас изначально было всего пятнадцать человек. И я подумал: если заберут и меня, то останется всего девять пацанов, а нам важную высоту надо было занять и держать. К тому же я был пулеметчиком. В общем, отказался лететь, пояснил, что чувствую себя нормально и буду воевать дальше. Только попросил горсть таблеток анальгина. Залпом забросил их в рот, проглотил и запил водой из фляжки. Затем закинул пулемет на плечо и полез в горку. И хорошо, что пошел с ребятами. Очень духам приглянулась эта высота, как озверелые перлись на нее. Но хрен им в зубы! Не скинули они нас! Много их полегло на склонах той горки. А мне после контузии кошмары всякие начали сниться, орал я по ночам так, что пугал ребят до смерти. Вот такая история, – закончил рассказ Корягин.

Воцарилась тишина. Каждый вспоминал свой Афганистан.

– А тебе что запомнилось, Федор? – спросил Павел.

– Я тоже в разведке служил. Одни боевые выходы. Бывало, вернемся на базу, поесть и умыться не успеем, как опять в горы… Особо и рассказывать-то нечего. Прошло уже много лет. Что-то стирает время, кроме друзей, с которыми воевал. И конечно, погибшие ребята стоят перед глазами, – Сиверов тяжело вздохнул.

– Это точно. Погибшие не отпускают ни днем, ни ночью. Так и идут с нами по жизни, помогая нам, грешным, в житейской суете.

– Ты прав, Павел, золотые слова.

– А мне вот еще один случай запомнился в Афгане, – начал лесник. – Вроде ничего особенного, но почему-то врезался он мне в память. Возвращались мы с разведвыхода. Жара за сорок градусов. Казалось, дышать нечем. Всю воду из фляжек выпили. Мне уже стало мерещиться, будто я в озере купаюсь. Спускаемся с холма, смотрим, а там коза пасется. Кто-то из наших говорит: «Ребята, если ее поймать и подоить, было бы просто здорово». Естественно, всем очень хотелось пить, поэтому идея эта пришлась большинству по душе. Короче, начали мы эту козу ловить. Шустрой она оказалась. Умаялись, но поймали. Казалось, дело сделано. Но тут встал вопрос: кто же будет доить? Так вышло, что все мы были городскими жителями и, как подоить козу, никто понятия не имел. В общем, бросили жребий. И надо же было такому случиться, что выпала эта задача мне. Делать нечего, все зверски хотят пить и смотрят на меня как на спасителя. Один парень из Одессы, Димка Короленко, зацепил козу автоматом за рога. Остальные держали скотину со всех сторон. Снял я свою каску, подлез к козе и, как получалось, стал дергать за вымя. Долго маялся. Коза орала как резаная. Я со злости едва ее не прибил. Кое-как, но надоил немного. Каждый выпил буквально по глотку козьего молока, но, странное дело, всем вроде полегчало, мы благополучно вернулись обратно. Сейчас смешно это вспоминать, а тогда было не до смеху. Никогда в жизни мне не хотелось так сильно пить, как в тот день, – заключил Павел.

– Интересная история, – покачал головой Сиверов.

– Да уж, чего только не бывает на войне. Посреди опасности и смерти обязательно отыщется что-то забавное и смешное. Случай с козой как раз из этой оперы, – произнес лесник. Немного помолчав, спросил: – Как тебе мой харч?

– Вкусно, все ведь натуральное.

– Это точно, не то что в магазинах сейчас. Давай, брат, водочки примем, так сказать, для души и за знакомство.

– Огромное спасибо, Павел. Я бы с большим удовольствием выпил, да еще под такую закуску. Однако на машине я, за рулем. Да и дел сегодня решить надо еще немало.

– Обещай тогда, что обязательно зайдешь ко мне в другой день. Мы с тобой посидим душевно, вспомним Афган.

– Без вопросов! Обещаю. Грех не посидеть с хорошим человеком.

– Ловлю на слове. Буду ждать тебя, Федор, снова в гости.

Закончив с едой и выпив чай, Глеб сказал:

– Мне редактор мой в Москве поставил задачу написать серию статей про вашего медведя-монстра.

– Даже серию? Вон оно как. Не дает наш мишка никому покоя после смерти краеведа Клаковского. Слыхал об этом?

– Слышал, – кивнул Сиверов.

– Тогда не меньше недели было настоящее паломничество вашего брата. Ко мне тоже заходили, только я всех их посылал куда подальше. Собаку спускать с цепи приходилось. В самом деле, не стрелять же из ружья было! Потом немного все улеглось.

– Понимаю тебя. Иногда я и сам свою работу ненавижу, но что поделать. Спасибо, что не саданул в меня из двустволки, – пошутил Глеб.

– Да ладно, ты свой человек. Если тебя что-то интересует, спрашивай. Что знаю, то расскажу, выдумывать ничего не буду, – развел руками Корягин.

– Спасибо. Во-первых, хотел бы узнать, может, тебе доводилось самому видеть лютого зверя?

– Слава богу, не видел, но от местных наслышался всякого.

– И что говорят?

– Да, собственно, одно и то же. Мол, монстр выбирает погоду похуже: дождь, туман… Появляется исключительно ночью, когда оживает всякая нечисть. Ну и плетут люди, что это гигантский зверь: если встанет на лапы, то метров восемь– десять будет в высоту. Или еще больше. Послушать их, так это не медведь, а слон. Оскал у него дьявольский и глаза горят. Вот такое рассказывают с добавлением всяких мелких деталей, – поведал лесник.

– А ты веришь во все это? – поинтересовался Глеб.

– Да хрен его знает. Я хоть и контуженый, но мыслить стараюсь здраво. Раз столько людей его видели, да еще смерти случились, значит, все-таки что-то есть. Короче, без ружья и собаки я в лощину не суюсь. И тебе советую обзавестись оружием и по ночам в плохую погоду, от греха подальше, лучше туда не ходить. Береженого Бог бережет.

– Спасибо за предупреждение, Павел. Выходит, монстра не видел, но живешь ты рядом с лощиной, поэтому наверняка слышал его звериный рык?

Лесник отрицательно покачал головой:

– Ничего не слышал, врать не стану. Хотя свидетели говорят, что этот медведь издает такой рев, что аж земля трясется.

– Странно все это, – Сиверов взглянул на Корягина.

– Что странно, Федор?

– Зверь орет, ты рядом живешь и никогда ничего не слышал. Может, ты крепко спишь? – размышляя вслух, предположил Сиверов.

– Как раз наоборот, люблю я кемарнуть в обед часик-другой, а по ночам обычно сплю не более трех часов, потом телевизор смотрю или просто брожу до утра вокруг дома.