Элизабет Хейнс - Холодная песня прилива

— Все в порядке, Джози. Честно, — вопреки собственной воле сказала я, и ребята ушли на палубу, оставив меня наедине с полицейским.

— Это много времени не займет, — посулил он. — Должно быть, вы пережили страшное потрясение.

Я коротко кивнула. Голова у меня как-то странно затряслась, как будто была неправильно соединена с телом.

— Я спала, точнее, дремала. Но как это увидела, сразу пришла в себя.

Детектив Бастен присел на кресло напротив меня и достал записную книжку:

— Я знаю, что вы все это уже рассказывали офицеру полиции. Но мне нужно убедиться, что мы ничего не перепутали. Итак, вы услышали шум?

— Я услышала стук в борт лодки. Это меня разбудило. Я пошла посмотреть, что там такое.

Я повторялась, болтала что-то, не в силах толком уследить за собой. Мой разум почти отключился, язык заметно опережал его.

«Думай. Сосредоточься. Не говори лишнего. Ничего ему не выдай».

— Такое здесь часто случается?

— Нет. Иногда, когда прилив уходит, какой-нибудь мусор попадает между бортом и понтоном. Я думала, там что-то в этом роде.

Полицейский кивнул.

— Хорошее судно, — похвалил он. — Живете на борту одна-?

— Да. Занимаюсь ремонтом. На сбережения от лондонской работы. Решила прожить год на борту, чтобы полностью привести все в порядок. Уже пять месяцев тут живу, почти весь ремонт делаю сама. Обшивку сделала. Провела водопровод.

Совсем разболталась, но детектив не прерывал меня. Сидел и смотрел усталыми взглядом.

— Вы уж извините за беспорядок. Вчера у меня была вечеринка. С какой стати вы вообще поднимались на мою баржу?

— Мы уже закончили осмотр, — ответил он. — Нужно было убедиться, что преступление произошло не на борту. Вы праздновали день рождения?

— Скорее новоселье. Что-то вроде этого. Приехали друзья из Лондона. Местные собрались. — Движением руки я охватила марину.

— Мне понадобится список. Перечислите всех, кто был здесь вчера. Сможете?

— Разумеется.

— Всем было весело, никто не ссорился? На вечеринке?

Я кивнула.

— Женщина, которую вы нашли, — прощупывал он, — не из числа ваших гостей?

Я тупо уставилась на детектива:

— Они все уехали. Лондонские. Довольно рано. Я своими глазами видела, как их машина выехала с парковки.

Его вопрос навел меня на мысль, и, прежде чем детектив задал следующий, я поспешила сказать:

— Там была прошлой ночью какая-то машина. Только что припомнила. На парковке. Когда я вышла посмотреть, что там стучит, услышала, как отъезжает машина. Я еще подумала: странно, что фары не включили, ведь темно. И на парковке должно автоматически включаться освещение — там стоят датчики, но они не сработали. Освещение не включилось.

Сержант записывал за мной каждое слово, и, когда я наконец заткнулась, он все еще продолжал писать.

— Вы не разглядели модель автомобиля? Регистрационный номер? Цвет?

— Темный. В смысле, цвет. Больше я ничего не разглядела.

Он неторопливо кивнул, что-то еще пометил у себя.

— Вы знаете, кто это? — спросила я (только бы голос не выдал, не дрогнул!).

— Жертва? А вы, Дженевьева? Вы с ней не знакомы?

— Нет, — заторопилась я. — Но я толком и не разглядела лица. Поняла, что там труп, и заорала.

На это детектив-сержант ничего не ответил, но уставился на меня с любопытством, словно знал что-то, о чем я и не догадывалась. Словно я поведала ему что-то интересное.

Он тщательно все записывал уже на третьем листе разлинованной бумаги со штампом, а когда закончил, протянул мне эти листы. Я тупо уставилась на округлые буквы: надо же, у детектива-сержанта девчачий почерк, кто бы мог подумать.

— Мне нужна ваша подпись, — предупредил он.

— Что это?

— Ваши показания. Перечитайте их внимательно, убедитесь, что у вас нет замечаний. Затем подпишите внизу каждой страницы. Вот здесь, видите? И вот здесь.

Я кое-как прочла. Записи были составлены от моего имени, как будто я сама их вела. Странно было видеть свой рассказ, изложенный этим детски округлым почерком, и мне все хотелось поправить то или иное выражение. Ну, что это: «Было темно, и я не могла разглядеть лицо неизвестного мне лица»? — но не осталось сил спорить. Я кое-как поставила росчерк на каждой странице и отдала следователю:

— Теперь я могу вернуться к себе?

— Пока еще нет. Мы скажем, когда закончим, договорились? Чувствуете себя нормально?

— Вроде да.

Я потихоньку снимала с себя верхнее и нижнее одеяло, разворачивалась, как будто слой за слоем убирала перевязку. Тело и впрямь болело, словно я расшиблась, но все же накатило облегчение: кажется, удалось вывернуться.

— Мы еще вернемся и поговорим с вами, — предупредил детектив. — Завтра, скорее всего. Могу я узнать ваш номер телефона?

Я продиктовала ему.

— Боюсь, рассказывать больше нечего, — сказала я. — Стук разбудил меня, я пошла посмотреть и наткнулась на это. Вот и все.

— Ага, — ответил он, протягивая мне визитную карточку: «Детектив-сержант Эндрю Бастен, отдел убийств». — Но мало ли что? Может быть, еще что-то припомните. Как припомнили про машину на парковке. Мозг выкидывает такие штуки после шока, он вроде как вспоминает то одно, то другое, а не все сразу.

Детектив поднялся по трапу на палубу «Сувенира», я выползла вслед за ним. Салли и Джози сидели на деревянной скамье посреди горшков с петуниями и геранями, любимицами Салли. Осень уже наложила на них свою лапу.

— Ты как? — окликнула меня Джози.

— Спасибо, все нормально.

— Ты очень бледная, — всполошилась Салли.

Бастен слегка откашлялся.

— Я пойду, — сообщил он. — Известите меня, если еще что-то припомните.

Двинулся он, сойдя с «Сувенира», не к парковке, а обратно на понтон, к тому месту, где стояла «Месть прилива». Вокруг нее все еще крутилось множество людей, край понтона был опоясан полицейскими ленточками как место преступления, но детектив приподнял ленточку и поднырнул под нее. Два человека в белых комбинезонах ползали по краю понтона, что-то там искали. Для освещения приволокли специальные переносные фонари, похожие на те, что используют на киносъемках: давно наступил день, но тучи так и не разошлись, поэтому требовалось дополнительное освещение. Я представила себе, что они могут разглядеть при свете этих фонарей там, внизу, в воде, и меня пробрала дрожь. Зазор между краем понтона и бортом был накрыт большим куском синего брезента.

Начинался отлив.

— Они ничего не увозили, — сказала Салли. — Думаю, тело все еще там.

Рядом с другими автомобилями на парковке стоял теперь черный фургон с серой надписью «Частная клиника». У главных ворот дежурили двое полицейских, никого не впуская и не выпуская.

— Я слышала, один из них сказал, что тело скоро поднимут. Пока снова не начался прилив.