Михаил Март - Когда ее не стало

– Ты не боишься? – спросил Ефим.

– А кто и чем может напугать покойника?

– Тебе нужна надежная берлога.

– Обо мне не беспокойся. Меня не найдут. Адрес я даже тебе не дам.

– Как же мне с тобой связываться?

– Нужен телефон с сим-картой, купленной на чужое имя. Твой уже скоро поставят на контроль. Тебе предстоит активная работа, Фима. Мой номер зарегистрирован в Харькове. Так что звонить будем на Украину. Мы не имеем права ошибаться, Фимка. С меня хватит одной могилы. А теперь давай выпьем.

Их разговор продолжался до утра.

Любая встреча Визгунова, отстраненного от дела, и майора Балабанова выглядела вполне естественно. Заместитель считал своим долгом докладывать начальнику о ходе следствия.

Поздним вечером, после тяжелого рабочего дня, майор приехал к Визгунову домой. Устроились на кухне. Балабанов был голоден, и хозяин решил поджарить яичницу из шести яиц с колбасой. Любимое дежурное блюдо – вкусное и готовится легко и быстро.

Визгунов стоял у плиты, а майор докладывал обстановку, откусывая от ломтя черного хлеба, посыпанного солью.

– Деньги в чемодане оказались фальшивыми. Мы не ошиблись в прогнозах. Я высказал свое мнение следователю в лоб. Зубко – честный мужик и не из болтливых. Конечно, я его напугал. Но факты – неопровержимая вещь. Вся надежда на поддержку прокурора области. С ним бодаться бесполезно. Он ведь тоже из Москвы, как и ты. К нам отправлен в ссылку.

– Я его знаю. Лев Гаврилович Кустинский. Работал в Генеральной прокуратуре. Против него выдвинули обвинение в получении крупной взятки. Доказать ничего не смогли, но и держать человека с запятнанной репутацией в центральном аппарате не стали. Вот и выслали на периферию. За ним до сих пор наблюдают, и он об этом знает. Сейчас Льва Гавриловича подкупить невозможно. Один неверный шаг, и ему все припомнят. Это одна из ошибок мэра. Зря он решил разделаться со Светланой в пригороде. Конечно, Пичугин был уверен, что все пройдет чисто. Сорвалось. Теперь мы должны подбрасывать козыри Кустинскому и отбирать их у Пичугина. Задачка не из простых, Тимур. У Пичугина стальные нервы. Я навестил его особняк прошлой ночью и заготовил ему виселицу в кабинете. Этот удар он выдержал. Боюсь, правда, что меня заподозрил. Возможно, преувеличиваю. Но тогда почему он тут же вызвал меня, а не кого-то другого?

Визгунов поставил сковородку на подставку в центре стола.

– Бери вилку и лопай, – он помолчал, размышляя. – Нет, Андрей, дело не в подозрении. В петле он увидел серьезную угрозу. Понял, что беззащитен. Раньше ему такое и в голову прийти не могло. Ты его серьезно напугал. Кого же ему звать на помощь? Янкелевича? Смешно. Обращаться в полицию? Засмеют, и по городу поползут слухи. Теперь все его надежды только на тебя. Ему нельзя давать передышку – наоборот, надо усиливать давление. Он должен поверить в существование киллеров, которые открыли на него охоту. Нам не нужен умный, проницательный и расчетливый противник с неограниченной властью. Нам нужен паникер, дрожащий от страха.

Сковородка быстро опустела, и Визгунов достал из холодильника бутылку пива.

– Запей. Яйца рот сушат. По логике вещей, Тимур, Пичугин все свои упущения свалит на секретаря. Он сделал огромную глупость, выгнав Ордовского из дома. Теперь попытается его найти. Мы должны изолировать Эдуарда и надежно спрятать.

– Сожалею, Андрей, но Ордовский сбежал. Ребята вели Эдика от особняка Пичугина до его берлоги на улице Белинского. Секретаря выгнали без денег, в чем был, в том и ушел. И мои парни расслабились. А зря. Он заходил туда на пару минут и ушел через крышу. Мы его недооценили. Мужик неглупый, только прикидывался дурачком. Не думаю, что он заметил слежку, скорее подстраховывался. Я полагаю, что на улице Белинского у него был тайник. А мы знаем о подмене денег в чемодане. И если Ордовский заходил в квартиру за деньгами, то теперь выловить его намного сложнее. С наличными в кармане он почувствует себя более уверенно. Эдик понимает, во что его превратят, если найдут. Провал операции с киллерами, кража денег, предательство… Ему конец!

Визгунов отпил пива прямо из горлышка и резко поставил бутылку на стол.

– Черт! Мы же сами себе вредим. Устроили кросс наперегонки! Ордовский – один из важнейших свидетелей. Пичугин уже открыл на него охоту. Если он найдет его раньше нас, мы потеряем джокера из своей колоды.

– Я все понимаю, Андрей. Не люблю давать пустых обещаний, но мы делаем все, что можем. А пока надо подумать о следующей акции против Пичугина.

– Ну, тут все просто. Он должен отдать киллерам долг. Не бумажками, а долларами. Кто расскажет ему о подмене? Следователь Зубко? Нет, он даже встречаться с мэром не захочет. Зачем же спугивать зверя, если сам расставляешь капканы. Убийцы должны потребовать свое, заработанное. Это же справедливо. А мстить нанимателю за покушение на их жизнь или не мстить – вопрос второй.

– Это верно. Но для начала надо еще раз доказать Пичугину, что его спина не защищена от выстрела. Телохранитель в наше время – пустая трата денег.

Профессор Крылов стал вдовцом пять лет назад и жил один в трехкомнатной квартире. У него остались тридцатилетний сын, невестка и внуки, и все они сидели на шее профессора, как прилипшие ко дну корабля ракушки.

Молодые жили отдельно. Когда Яша женился, отец подарил ему на свадьбу хорошую квартиру. Потом на свет появилась Катя, а следом Юра. Сейчас внукам не исполнилось и семи. Сидят с нянькой. Умные, способные дети. Сын же не работал и ничего делать не хотел. Он с детства рос болезненным ребенком, плохо учился, ничем не интересовался, кроме аквариумных рыбок, и ждал своей скорой кончины. Однажды он слышал разговор отца с известным врачом, и тот сказал: «Твоему сыну, Савелий, жить осталось недолго. Медицина не в силах ему помочь». С тех пор прошло пятнадцать лет. Яков все еще жил, но интереса к жизни не проявлял. Жена Яши, Татьяна, тоже не работала. В конце концов Крылов вынудил ее заняться делом и взял к себе секретаршей, а внукам нашел нянек и домашних учителей. Дети занимались музыкой, живописью, увлекались историей и мечтали о путешествиях в экзотические страны. Яков никакого влияния на детей не оказывал – ни положительного, ни отрицательного. Он не пил, не курил – и, по сути, не жил. Таня терпела его из жалости и ради общих детей. Яша был добрым парнем, но совершенно бесполезным. В итоге профессору пришлось тащить все заботы молодой семьи на своем горбу, а возрастающие с каждым годом запросы внуков увеличивали и без того непосильную нагрузку.

У самого профессора имелось лишь одно хобби. Он любил старые голливудские фильмы и по вечерам сидел перед огромным плазменным экраном, смахивая слезы при просмотре особенно душещипательных мелодраматических сцен.