Эва Хансен - Цвет боли: черный

Красивая бровь полезла вверх. О, как хорошо я знала это выражение лица!..

– Что, так доставал?

– Было такое. Я хочу самостоятельности.

– Договорились. – Его пальцы коснулись моих волос.

Я вдруг поняла, что если это будет продолжаться, то любые договоренности полетят к черту, я просто растаю в его руках, чего делать не должна. Почему – не знала, но знала, что не должна! Представляю, что сказала бы по этому поводу настоящая стерва: «Правильно, женщина должны быть непокобелима!» Именно так – непокобелима, а не непоколебима. Это выражение я однажды услышала от Бритт, почему-то оно запомнилось.

«Непокобелимая» Линн объявила:

– И второе: ты не будешь ко мне прикасаться!

В стальных глазах растерянность. Это так редко бывает… Ага-а… и мы что-то можем! Глупость? Наверное, но обратного пути нет, слово сказано, теперь оставалось держаться.

Ларс убрал руку:

– Хорошо, я ведь сказал, что согласен на любые условия.

– Помоги подняться, мне нельзя сидеть.

И тут же получила. Ларс подставил локоть, чтобы оперлась, в серых глазах чертики:

– Извини, иначе не могу, я не имею права тебя касаться.

Я рассмеялась:

– Молодец, соблюдаешь договоренности.

– Садистка!

В гостиную заглянул Лукас:

– Так ты не против?

Я демонстративно пожала плечами:

– Квартира не моя. А когда переедет Дорис?

– Сейчас.

Нашего полку прибыло…

Ларс отправился за остальными вещами, а еще помогать переезжать Дорис. А я в свою комнату.

Что-то заставило открыть электронную почту и даже корзину. 28 непрочитанных писем, из которых 22 за те двое суток между моей поездкой в Оксфорд и встречей с Маргит. Я поставила флажки, чтобы удалить, уже навела курсор и вдруг остановилась, стала открывать одно за другим.

Во всех письмах буквально крик: Линн, не вычеркивай меня из своей жизни, я исправлю все, что натворил, только позволь сделать это, у меня никого, кроме тебя, и я без тебя не смогу!

Что было бы, прочитай я эти письма раньше? А ничего, просто не поверила бы. А сейчас верю? Не знаю, но что-то изменилось, не могло не измениться.

Не выдержав, позвонила Бритт с заявлением, что они с Томом завтра приедут, хочу я этого или нет! Я рассмеялась:

– Приезжайте, познакомлю с новым соседом.

– Вау! Кто это у вас?

– Лукас привел жильца в третью комнату. Красив, как бог, умен и богат…

Тон у подруги явно изменился, в голосе сомнения:

– Линн, а, может, не стоит?

– Ты думаешь?

– Ну… Ларс…

– А что – Ларс? – мне удалось скрыть свою улыбку или Бритт просто не слишком внимательна?

– Знаешь, он все это время так переживал… он просто с ума сходил…

– При чем здесь это?

– Ну-у… зачем тебе новый сосед? – звучало так, словно она уговаривала не отказываться от потрепанной любимой игрушки ради яркой новой.

– Ты о ком сейчас заботишься, обо мне или о Ларсе?

Подруга буквально взвилась:

– Об обоих! Два дурака! Вы же любите друг друга! Вы должны быть вместе!

– Пока достаточно того, что просто рядом.

Я помолчала, давая возможность Бритт переварить услышанное. Подруга справилась, соображала она всегда хорошо.

Шепотом недоверчиво:

– Ларс с тобой?

– Я же сказала, в нашей квартире новый сосед. Лукас сдал третью комнату Ларсу.

Крик «Вау!» просто оглушил, кажется, его услышали даже соседи по дому, а у меня заложило ухо.

– Лукас умней тебя! Я его обожаю.

– А как к этому обожанию относится Том?

– Нормально, – Бритт облегченно рассмеялась. – Завтра приедем.

– Только не рано, я теперь нахально валяюсь в постели почти до обеда.

– Ха, когда это я вставала на рассвете?!

– Когда тебя поднимала я.

Вещи Ларса и Дорис перевезены, по этому поводу предлагается выпить.

Выйдя в коридор, я испытываю первый шок, потому что буквально тут же оказываюсь припертой к стенке. Нет, Ларс не касается меня, просто его руки каким-то непостижимым образом замыкают меня в кольцо, опираясь о стену слева и справа. Стальные глаза совсем рядом, в них такой знакомый блеск…

– Касаться тебя запрещено, но говорить-то можно? Я люблю тебя… Я…

Я понимаю, в какой сладкий ад попала, и закрываю глаза, чтобы их блеск не выдал моих мыслей…