Виктор Пронин - Победителей не судят

— Будете поддавать? — прокричала она с кухни.

— Обязательно, — ответил Касьянин, поморщившись. Не любил он, терпеть не мог отвечать на подобные вопросы. Они были для него не менее мучительны, чем утренние упреки в вечернем переборе.

— По какому поводу? — в голосе Марины зазвучала веселая злость.

— А какой бы ты предложила? — спросил Касьянин уже из прихожей, уже нащупывая в полумраке растоптанные свои босоножки, которые можно было надеть без помощи рук.

— Перебьетесь!

— Я тоже так думаю, — пробормотал Касьянин, справившись наконец с босоножками.

— А кто будет Яшку выгуливать?

— Степан справится и без меня.

— Что?! — Марина мгновенно преодолела расстояние из кухни до прихожей и возникла в проходе в позе гневной и воинственной — уперев кулаки в то место, где когда-то у нее была неплохая талия, во всяком случае, просматривалась. — Ты не слышал, что случилось на пустыре этой ночью?

— А что там случилось? — невинно спросил Касьянин, открывая дверь.

— Труп! Там нашли труп!

— Но ведь его уже увезли?

— Я не пущу ребенка на пустырь!

— Ладно, — устало согласился Касьянин. — Я не долго... Выгуляю.

— Я и тебя не пущу!

— Разберемся, — вздохнул Касьянин и плотно прикрыл за собой дверь.

Постоял, выжидая, не рванется ли Марина вслед за ним, чтобы остановить, образумить, вернуть. Нет, не рванулась. — И на том спасибо, — пробормотал Касьянин и нажал прожженную сигаретами кнопку лифта. Что-то в глубинах дома вздрогнуло, напряглись, заскрипели невидимые канаты, и послышался гул приближающейся кабины.

Ухалов заранее открыл дверь, и Касьянин, едва выйдя из лифта, сразу ощутил запах жареной колбасы. Да, жареная колбаса была обычной закуской Ухалова. К ней обычно прилагались свежие помидоры, моченый перец нечеловеческой остроты и...

И все.

Так было и на этот раз.

Касьянин вошел, тщательно запер за собой дверь — с некоторых пор он во всем проявлял повышенную осторожность. И дверь потянул на себя не просто до щелчка, а еще и опустил кнопку замка, чтобы снаружи никто не мог войти, даже имея ключ.

Рюмки на столе действительно были запотевшими. Ухалов внес тарелку с колбасой, поставил ее на журнальный столик, сам упал в кресло и освобожденно вздохнул.

— Давай, старик! Давай! Все внутри пылает, все внутри горит!

— Марина спросила, по какому поводу встреча.

— Скажи своей Марине... Скажи своей Марине... Ты меня, конечно, старик, извини... Но твоя жена дура. Ты не обижаешься?

— Будем живы! — Касьянин поднял рюмку.

— Будем, старик, будем! — Ухалов выпил довольно объемистую стопку одним глотком, посидел неподвижно, привыкая к водке внутри себя, бросил в рот ломтик помидора и лишь после этого взглянул на гостя ясно и счастливо. — Представляешь, приезжает девица ко мне домой, привозит водку, вот эту самую, — он показал на бутылку российской «Смирновской», — и коробку каких-то отвратительных конфет. И говорит таковы слова... Я, говорит, приехала на такси, там водитель ждет, счетчик работает, поэтому вы, дорогой Михаил Александрович, это она меня так назвала, напишите мне быстренько рекомендацию в Союз писателей... Вот у меня книжечка вышла... И вручает мне книжечку... На обложке голая баба с совершенно бесстыдным взглядом. Какие-то эротические наставления.

Глядя на девицу, я сразу понял, что ее советам можно верить, поскольку все она испытала на собственной шкуре.

— И на шкуре все отразилось?

— Не все, конечно... Но синяк под глазом у нее был... Припудрен, правда, — Ухалов снова наполнил рюмки. — Честно говоря, в этой книге рекомендации не только эротического характера... Трупы, убийства, купания в ледяном водопаде, постельные дела... Тонкая эротика, переходящая в крутую порнографию с элементами садизма и мазохизма. Представляешь? Она решила, что это и есть настоящая художественная литература! Дожили!

— Дал рекомендацию? — спросил Касьянин.

— Держи карман шире!

— Но водку взял?

— А водку взял! — твердо сказал Ухалов. — От водки грех отказываться.

— И конфеты взял?

— Старик, я и книжку взял! Пообещал внимательно прочитать, ознакомиться...

Не могу же я столь ответственные рекомендации принимать на веру!

— Мне кажется, она должна помочь тебе углубленно ознакомиться с ее наставлениями, — заметил Касьянин серьезно и даже с некоторой озабоченностью. — Ты об этом с ней договорился?

— Обещала, — кивнул Ухалов. — Давай, старик, выпьем за твои творческие успехи!

— Какие? — удивился Касьянин.

— Я, между прочим, уже купил завтрашний номер твоей газеты! Да! И читал статью о кошмарном преступлении, которое совершено на нашем с тобой пустыре!

— А! — Касьянин махнул рукой. — Статья! Скажите, пожалуйста! У нас это называется информушка.

— Будет продолжение? — спросил Ухалов, и вопрос этот прозвучал не столь беззаботно, как предыдущие слова. Как-то иначе он прозвучал, напряженнее, что ли, заинтересованнее. И Касьянин сразу уловил перемену в его тоне.

— Если у следствия будут успехи, почему же... Напишу продолжение. Редактор сам предложил.

— Будем живы, старик! — Ухалов сделался беззаботным и куражливым.

— Во всяком случае, постараемся, — согласился Касьянин.

— Тебе понравилась колбаса?

— Отличная! Марине подобное недоступно.

— Могу открыть секрет... Все дело, старик, в том, что колбасу нужно не подогревать, а именно поджаривать! До корочки! С двух сторон! При этом из нее выжаривается отвратный жир, выпаривается отвратная вода, и колбаса становится съедобной! А с моченым перчиком, да под хорошую водку, да в приятной компании с надежным другом...

— Я понял, — кивнул Касьянин.

— Кстати... Как тебе мой подарочек?

— Какой подарочек? — Касьянин поднял голову и взглянул на Ухалова трезво и жестко.

— Ну как... Который я тебе подарил, — растерянно пробормотал Ухалов, вытирая рот подвернувшейся салфеткой. — Совсем недавно...

— Не помню, — твердо сказал Касьянин.

— Ну как же, Илюша...

— Ничего ты мне не дарил, — холодно, медленно, с нажимом проговорил Касьянин.

— А этот... револьвер?

— Какой револьвер?

— Ну как... Черный... Шестизарядный...

— Ты что-то путаешь, Миша. Тебе просто показалось, приснилось, привиделось... Не надо мне пудрить мозги. И себе тоже не надо. Понял? Миша, ты меня понял? Не было никакого подарка, просто не было. Забудь. Встречаешься с полоумными мазохистками, вот и довел себя... Так нельзя.

— Ты хочешь сказать... — Ухалов замолчал, совершенно сбитый с толку. Но что-то начало до него доходить, что-то он начал понимать. — Ты хочешь сказать...

— Да.

— Так, — Ухалов ошарашенно обвел глазами стол и не нашел ничего лучшего, как снова наполнить рюмки. — Не возражаешь?

— Не возражаю.