Александр Варго - Животное

Здесь же я невольно подумал о том, что, возможно, зря остановил свой выбор именно на Островцах. Конечно, ни одно другое кладбище я не знал так хорошо, как это, но и меня тут слишком хорошо помнили. Не позвонили ли уже сюда из окружения «папика» Ди, проинструктировав соответствующим образом? Вполне возможно. И не буду ли я сейчас копать могилу не для мертвой невесты, а для самого себя? И почему мне не пришло это в голову по дороге? Хотя, наверное, еще не поздно отсюда уехать. Только куда?

– Здравствуй. Какими судьбами?

Я почувствовал, как мою руку кто-то трясет, и, обернувшись, увидел одного из знакомых «художников». Так здесь почему-то называли тех, кто делал на надгробьях надписи и замысловатые рисунки.

– Дела. Что же еще? – как можно бодрее откликнулся я, размышляя – стоит ли приплетать сюда Ди. Как же неудачно получается, а я об этом тоже совсем не подумал. Ведь если ее все-таки могут видеть, то как объяснить, что я приехал с ней в Островцы, а после этого невеста бесследно пропадала?

– А это кто? – «Художник» вопросительно посмотрел на подошедшую ко мне женщину.

– Одна знакомая, – ответил я, с облегчением отмечая, что Ди снова перевоплотилась в жену ценителя искусства, но при этом на ее шее опять появился зловещий котенок. И, хотя он замер в неестественно вытянутой позе, чуть приоткрыв рот и обнажив белые зубки, я не сомневался, что в любой момент котенок может ожить, зловеще взметнуть ноготки и яростно наброситься.

– Ну, хорошо. Не буду задерживать.

«Художник» окинул нас странным взглядом, кажется, оценивая – стоит ли доводить эту информацию до кого-то еще. Потом он кивнул, повернулся и начал удаляться в сторону длинного одноэтажного строения, за которым, как я знал, расположился целый склад наваленных кучей гранитных плит и «готовых работ».

– Нам прямо, через ту аллею с летчиками, – сказала Ди своим голосом, и, моргнув, я снова увидел любимую.

– Да, хорошо.

– Мрачноватое и одинокое место. Как ты только здесь работал?

– Вот так, благодаря твоим родственникам, – чуть усмехнулся я и, поколебавшись, спросил: – Так это правда по поводу твоего «папика»?

– Скорее «да», чем «нет». Ты бы серьезно расстроился, узнай это, пока я была жива?

– Наверное. Хотя сейчас сказать сложно.

– Видишь, и у смерти есть свои плюсы, – покачала головой Ди.

– Видимо, как и во всем. Однако в нашей ситуации, пожалуй, это мне даже позволило себя почувствовать менее виноватым, – ответил я и, замедлив шаг, нагнулся к любимой. – Так что же с тобой сейчас на самом деле?

– То есть?

– Ну, трупы же себя обычно так не ведут.

– А ты терял уже кого-нибудь?

Брови Ди поднялись вверх, а во взгляде появилось искреннее удивление.

Сейчас, когда она спросила, я подумал, что действительно пока удачно избегал встреч и с этой стороной жизни. Хотя, разумеется, это было не нарочно. А если учитывать опыт с котенком, то на самом деле он показался мне странным и не завершенным до сих пор. Может быть, люди, потерявшие близких, испытывают то же самое, просто никогда об этом не говорят, чтобы не нести в реальность совершенно лишнее безумие? Или у каждого это происходит как-то особенно? А быть может, срабатывает, только если речь идет действительно об огромной любви?

– Вот видишь. Здесь, думаю, все неоднозначно, – подытожила любимая, видимо, подмечая мысли, отразившиеся у меня на лице, как ей частенько удавалось раньше, и добавила: – Хочешь поносить немного котенка?

– Издеваешься?

– Нет, отчего же? Ведь скоро ты его похоронишь, как и меня.

– А получится? – Я понурил голову и воровато оглянулся. – Мне кажется, что этот кошмар никогда не закончится, и, наверное, как бы это странно ни звучало, он стал неотъемлемой частью моей жизни.

– Все имеет свой конец. – Ди дернула кошачью лапку и промокнула ею лицо. – Нам здесь правее и вот туда, – показала она рукой.

И я послушно переступил несколько ограждений, приближаясь к хорошо знакомой и неизменно малолюдной части кладбища, где располагался ряд деревянных сараев с инструментами и гробами. Не знаю почему, но здесь всегда отвратительно пахло болотом и стояли грязные лужи – даже по очень хорошей погоде. Могилы здесь были в основном очень старые, а на некоторых покосившихся памятниках с трудом читались надписи. Я как-то поинтересовался у одного «копателя» – почему тут все выглядит так заброшенно, тогда как остальная часть Островцов неизменно «вылизана». И его ответ меня вполне устроил.

– На любом кладбище должно быть такое старое место. А как еще ты его себе видишь?

В самом деле – все именно так, как бесчисленное число раз было обыграно в фильмах ужасов, да и просто рисовало воображение. И, хотя здесь было довольно мило, я все-таки неизменно предпочитал более «обжитые» участки. Хотя применительно к нашей сегодняшней поездке стоило признать, что место действительно выбрано идеально. Здесь поле еще и переходило в низину, поэтому я мог оставаться практически незаметным, прилагая к этому минимум усилий. Конечно, ночью все было бы несколько сложнее, а сейчас даже не стоило беспокоиться об инструменте – ключ-то от «амбарного» замка был у меня на связке в кармане.

– Ну, как тебе? – с любопытством спросила Ди.

– Что именно?

– Ну, такое место для последнего покоя невесты и котенка?

– Вполне подходяще.

– Хорошо, тогда ищи могилу с мхом и рамой. Ты их, разумеется, узнаешь.

Я кивнул, но сначала посмотрел в небо, где кружили птицы, кажущиеся сегодня какими-то замедленными. Или я просто устал? Все может быть, но со стороны кладбища взгляд на остальной мир неизменно меняется. Здесь нет бесконечной суеты городов, вечной нервозности и невнимательности к тому, что происходит вокруг. Наоборот, кладбище навязчиво возвращает к духовному и позволяет сосредоточиться на чем-то самом важном в жизни. Как такое происходит? Может быть, мертвецы или их души действительно создают здесь какую-то особую ауру? Или это снова всего лишь настрой, ассоциации и глупые стереотипы?

– Ты видишь здесь кого-нибудь еще?

– Нет. Мы одни, – несколько удивленно ответила Ди.

– В смысле других умерших.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно. У кого же еще, как не у тебя, мне интересоваться?

– Боюсь разочаровать, но ничего такого, – немного нахмурилась любимая. – Ощущения – да, необычные, но не более того. Думаю, мало что поменялось.

– А мне всегда казалось, что весь мир должен перевернуться, – задумчиво протянул я, осторожно идя по разрушенной кромке могилы. – Не знаю, может быть, хорошо, что это не так. Но, наверное, немного скучно.

– То есть?

– Ну, если разница лишь в том, что ты можешь стать невидимой или пугающей. Какой в этом смысл? Что ты тогда будешь делать, лежа в могиле?