Максим Шахов - Дьявольский остров

Волнение на море заметно усилилось.

– Проверить жилеты, – приказал Аапели.

Его сорванный голос часто раздавался над поверхностью моря.

– Привязаться к борту плотов! Личное оружие снять и закрепить на леере! Расстегнуть бушлаты!

На самом деле, если бы кого-нибудь разбушевавшееся море вдруг бросило за борт, то тяжелый бушлат и пистолет в кобуре значительно уменьшили бы шансы на выживание.

Волны становились с каждой минутой все круче, порывы ветра били в лицо морякам.

Надувные плоты начали «выплясывать» круговые фигуры. Их борта осыпали холодные соленые брызги. Ветер уже превратился в шквальный. После очередного удара волны Кривошапкин потерял из виду второй плот. Туман мелких капелек воды, что поднимался от бушующего моря, словно в густой взбитой сметане скрыл очертания средства спасения, где находились его товарищи. Стена воды опрокинулась на него и на тех, кто был рядом…

Еще большая масса воды упала на плот, которым с трудом управлял Валттери, до боли в кистях рук орудуя коротким веслом. Вода ударила в грудь опирающемуся спиною в борта плавсредства интенданту. Оказалось, что Вэйнамоинен хорошо разбирался в поставках провианта, но совершенно не разбирался в морских узлах. Веревка поползла и внезапно развязалась. Интендант субмарины вскинул руки, поток плотной соленой воды выбил его с плота в холодное море.

Вэйнамоинен закричал, но ветер заглушил его отчаянный крик. Барахтаясь, интендант пытался зацепиться руками за леер. Следующая волна лишила его и этой возможности. Она затянула его под воду, а затем несколько раз подняла над плотом, выкинула на самый гребень, а затем бросила в пенный водоворот.

Валттери пригнулся, закрыв руками лицо от нахлестывающей воды, – он видел, как крутило Вэйнамоинена, но помочь ему он ничем не мог. Всеми силами он сам держался за канат, которым были опоясаны борта плота.

Волны накрывали и Шпильковского, и Вернидуба. Они лежали на дне плота, укутанные водонепроницаемой тканью, тяжелые пласты воды накрывали их, вжимали в брезент.

Валттери отчаянно греб по заданному курсу, пока полностью не выбился из сил. Короткое весло чуть не выскользнуло у него из рук. И вдруг весло цепкой рукой перехватил Бронислав. Теперь настал его черед взяться за работу.

Мощными гребками он преодолевал накаты волн. Валттери от утомления тут же забылся беспокойным сном. Бушлат корабельного врача был весь пропитан водой, руки давно не чувствовали холода. На шее болтался компас, по которому корабельный врач точно держал курс. Брониславу не нужно было слов, чтобы разобраться, в какую сторону править.

«Ну что, – подумал краснофлотец, – вот теперь этот финн мой… И можно сделать все тихо, спокойно и без свидетелей. И если что, преподнести все таким образом, что во всем виноват шторм. И не лезть на рожон, как это хотел сделать Данила. Салаге не очень повезло, что его забрали на плот с матросами. Но он знает финский, выкрутится. Ведь он все-таки разведчик».

Бронислав посмотрел на Валттери. Тот, казалось, совершенно без чувств лежал на плоту.

«Ослабить веревки – и все… Очередной вал его смоет…»

Бронислав уже хотел было приподняться, чтобы привести в исполнение свой план, однако здравый расчет остановил его: «Валерьянка без сознания, грести придется только мне. А выдохнусь – все, крышка. Нет, пускай белофинн еще поработает. Будем грести по очереди».

Всю ночь плот бросало по волнам. Наутро, вернее, ближе к обеду следующего дня, когда забрезжил на горизонте рассвет, среди пенных зубцов воды показалась белая полоса.

«Лёд», – догадался Валттери.

Как раз была его очередь грести.

Там было спасение. Возле берегов море замерзло. И по льду можно дойти до земли.

Но до этого льда еще надо было добраться!

Ветер, который ночью утих, теперь снова усиливался. Кроме того, теперь он, порывистый и резкий, сметал со льда снег и завьюженными тучами набрасывал его на плот. А волны, вздымающиеся на несколько метров в высоту, были полны опасными льдинами. По кромке они были острыми, как битое стекло. Такие куски льда могли легко вспороть брезент, проткнуть емкости с воздухом или накрыть острыми обломками спасающихся людей.

Валттери, закрываясь одной рукой, другой работая веслом, продвигал плот вперед. Устав, он растормошил Бронислава, к этому времени полностью запорошенного снегом.

– Вставай, я больше не могу! – прокричал он сквозь ветер.

Краснофлотец кивнул, мол, сейчас.

И их двоих накрыло – тяжелая волна вместе с кусками льда обрушилась на плот. Лед буквально срезал привязанный к лееру плота чехол с личным оружием интенданта и корабельного врача. Бронислав упал без сознания, возле виска у него заструилась кровь.

А потом на него свалился и Валттери.

Около суток неуправляемый плот то отбрасывало от края льда, то снова прибивало, как на озере бумажный кораблик. На его чудом уцелевшем от плавающих льдин днище лежали три человека.

Над ними простиралось синее небо. Ярко светило желтое солнце. Первый февральский день выдался ясным и очень морозным. Наконец, ветер успокоился, и воздух, словно прозрачный хрусталь, застыл. Замерло и море. Гладь его стала ровной, а к концу дня покрылась тонким слоем нового льда.

Плот вмерз в этот лед, покрылся инеем и стал полностью неподвижным.

Альберт Валерьянович почувствовал невыносимый холод. Он открыл глаза – над ним в темно-синем небе одна за другой загорались звезды. Ярко светила Большая Медведица. А дальше он нашел Полярную звезду.

Он решил приподняться, немного размяться и с удивлением обнаружил, что его тело закутано в брезент, словно куколка насекомого. А сам этот сверток брезента лежит на носилках. Брезент и носилки были покрыты коркой льда. Военфельдшеру стоило огромных усилий выбраться из этого заточения.

Альберт Валерьянович осмотрелся по сторонам. Оказывается, он находился на каком-то надувном плавсредстве, которое плотно застряло во льду. Рядом были еще одни носилки, вмороженные в днище плавсредства, а на них поперек лежали два человека, все в снегу. Они спали или были без сознания. Или…

Альберт Валерьянович посмотрел на Бронислава. Он был укутан в брезентовую ткань. На голову нахлобучена по самые глаза и завязана меховая шапка-ушанка. Рядом с краснофлотцем лежал чемоданчик с красным крестом, которым явно недавно пользовались, потому как он не был сильно запорошен снегом. Этот финн с подлодки явно оказывал Брониславу медицинскую помощь. На лице у краснофлотца была запекшаяся кровь. Шпильковский сдвинул ушанку – у Бронислава от виска до уха была рана. Не очень глубокая. «Кровь быстро запеклась, и он потерял ее немного», – сделал вывод Альберт Валерьянович. Его вполне могло оглушить, но ненадолго. Причина его бессознательного состояния в другом. Шпильковский снял рукавицы, надетые ему еще интендантом субмарины, приложил руку ко лбу Бронислава и почувствовал у товарища сильный жар.