Брижит Обер - Снежная смерть

— Все в порядке, ситуация под контролем.

Узнаю Мерканти.

— Шеф, шеф, тут в коридоре один из идиотов.

Морель.

— Де Кинсей! Де Кинсей! Вы меня слышите? Что случилось?

А это уже Лорье.

— Б-б-бом-ба, — удается выговорить Леонару.

— Кто-нибудь ранен? Кто бросил бомбу?

— Ш-ш-лем…

— Он скапустился! — констатирует Морель.

Жюстина по-прежнему старается крикнуть, но безрезультатно. Летиция повторяет: «Мои волосы». Я прижимаю к себе руку в ожидании, пока нас найдут, горячая и липкая кровь течет между пальцев, рот тоже полон крови, это отвратительно, я сплевываю, я захватываю ртом холодный снег, пальцы у меня разжимаются, холод обжигает щеки.

— Шеф, посмотрите! — кричит Морель. — Коробка с серой, она и взорвалась, наверное, самовозгорание, эти штуки крайне опасны, надо быть полным кретином, чтобы держать такое в кухне!

— От взрыва вылетели стекла, отсюда и такой приток воздуха! — заключает Мерканти.

Проходит пара секунд:

— А, дьявол, они тут, внизу!

— Кто? — интересуется Лорье и тут же кричит: — О, нет, это немыслимо! Быстро за ними! Мы идем! — кричит он нам.

Никто не отвечает.

— Дорогая, дорогая, где ты? — вдруг раздается громкий голос.

Дядюшка! Наконец! Топот, толкотня, несколько мужчин, задыхаясь, бегут по снегу.

— Пропустите меня! Жюстина, ты здесь? Все нормально?

У меня останавливается сердце. Кровавые слезы.

— А ты, Элиз, малышка моя, все в порядке? Что тут случилось? О, Боже мой, на вас смотреть страшно! А та девочка, займитесь ею, у нее вся голова облезла!

— Подвиньтесь, месье, вы мешаете.

Меня вытаскивают из сугроба, поднимают, одеяло, сильные руки несут меня в дом. В доме пусто, и внутри меня пустота, какие-то образы проплывают передо мной, как в замедленной съемке, дядя обнимает Жюстину, ненормальные, я ей жизнь спасла, твоей Жюстине. Приносят Летицию, у нее сгорели волосы, к счастью, глубокий снег, в который она упала, погасил огонь, это Леонар швырнул ее вниз, он пытался драться с человеком в шлеме, притаившимся в большом камине, но у него не хватило сил, он выбрался из комнаты, а тот, другой, удрал. Каким путем он удрал? Лорье трясет обалдевшего Леонара, а тому говорить еще труднее, чем обычно.

— Куда он убежал? — вопит Лорье.

— Послушайте, парень в шоке! — говорит ему мой дядя.

— А к вам у меня еще будут вопросы! — огрызается Лорье, с трудом сдерживаясь. — Мерканти, усади господина в игровой, я сейчас приду.

— Я не оставлю этих дам, — твердо отвечает дядя. — Во всяком случае, пока им не будет оказана необходимая помощь.

— «Скорая» проехать не может, там дорогу завалило! — кричит Шнабель, и я слышу, как в его руке потрескивает радиотелефон.

Лорье с молниеносной реакцией спрашивает у дяди:

— Кстати, а вы как сюда поднялись?

— Я договорился с вертолетом горно-спасательной службы, я давно дружу с летчиком.

— Наш вертолет! — рычит Морель. — Шеф, он угнал вертолет!

— Он должен был лететь за мальчиком, который поранил голову, и его надо было срочно доставить в Ниццу. Перелом черепа, — объясняет дядя, не теряя самообладания. — Ну… а как насчет того, чтобы заняться нашими ранеными?

— По-моему, со мной все в порядке, — говорит Жюстина.

— Элиз, а ты в норме?

Отлично, дядюшка! А то, что я вся с ног до головы вымазана чем-то красным, так это клубничное варенье!

— Вы отлично видите, что она ранена! — восклицает примчавшаяся Иветт.

— А, Иветт!

— Соболезную по поводу вашей крестницы, — заявляет Иветт, неизменно заботящаяся о приличиях, даже под прицельным огнем.

— Спасибо. Больно говорить на эту тему, — вполголоса отвечает дядя, и я тут же вспоминаю его неизменное стремление скрывать собственные переживания. — Я рад вас видеть, — продолжает он. — Вы нисколько не изменились!

— О вас этого не скажешь. Вы так похудели!

— Я сидел на диете, надо было вернуть форму.

Светские любезности, а я истекаю кровью, и всем наплевать, слава Богу, тут есть Юго и Мартина, они все сделают. Мартина говорит, что займется Летицией, ожоги у нее поверхностные, надо только смазать «Биафином». Она уводит ее в медицинский кабинет, шепча что-то утешительное. Летиция плачет: «Я лысая, это ужасно». Раздается громкий крик Франсины, и Иветт снова убегает. Юго убеждается, что у Леонара нет ничего серьезного, кроме небольших ушибов, полученных во время драки с нападавшим в маске.

— Справимся подручными средствами, — заверяет он нас. — Элиз, я вас сейчас заново перевяжу.

Давно пора! Он промокает мои раны чем-то, от чего ужасно щиплет, заставляет меня прополоскать рот чем-то еще, от чего щиплет еще больше, марля, пластыри, мумия на колесиках отреставрирована, и он оставляет меня, чтобы заняться Леонаром. Энергичный язык лижет мне руки, это Тентен, совершенно ошалевший от дыма и суматохи. Я треплю его по голове, он хочет залезть ко мне на колени, но где же я сижу? Это мягкое и кожаное — диван! Где же мое кресло? Тентен прыгает мне на живот, сворачивается клубочком, прижимается ко мне.

— Ты подобрала Сонину собаку? — взволнованно спрашивает дядя.

Смотри-ка, он помнит о моем существовании!

— Пойду принесу вам воды. Надо попить после такого потрясения, — говорит он. — Жюстина, садись тут.

Она устраивается рядом со мной. Тентен извивается, добиваясь ласки.

— Ах, это собака? Я думала, это ваше старое одеяло. Мне так жаль, — добавляет она. — Я не думала, что…

Как? Ты не прочитала в хрустальном шаре, заменяющем тебе мозг, что появится Вор и бросит в нас бомбу? А что он делал в кухне? Не мог же он прятаться там с утра, мадам Реймон увидела бы его. Если только Вор — это не мадам Реймон. У меня трещит голова. А если Лорье — дедушка Магали? А милая Франсина — травести, злоупотребляющая героином? Мой ум открыт для восприятия, валяйте.

Дядя Фернан возвращается с двумя стаканами тепловатой воды. Я жадно пью. Он поглаживает меня по голове, как будто я — это Тентен, жалко, что я не могу повилять хвостом. Чувствую под рукой вельвет его брюк. Словно бы я опять увидела его, в вечных вельветовых штанах, в поплиновой рубашке летом, в свитере с высоким воротником зимой. А вместе с ним возвращается аромат детства, смеха и семьи.

— Вы не можете тут оставаться, — говорит он, — это слишком опасно. Завтра же увезу вас в Ниццу. Три убийства! И одно — сегодня утром! А теперь еще и бомба!

Кашель Жюстины надрывает душу. У меня больше нет ни блокнота, ни ручки. Ну и влипла же я!

— Как там Леонар? — спрашивает дядя; судя по всему, энергии в нем — хоть отбавляй.

Леонар издает «о-о».

— Герой в отличной форме! — отвечает за него Юго. — Завтра будет как новенький!

— Если бы Элиз не выбила окно, мы бы все погибли, — замечает Жюстина.

Иногда я очень люблю Жюстину.