Брижит Обер - Снежная смерть

— В роли безумного ученого: Леонар! — провозглашает Ян. — Предтеча американских школьников, осуществлявших воздействие на массы. Леонар — специалист по преобразованию энергии тканей путем сжигания. Он дал пятнадцати своим соученикам возможность освободить всю совокупность их телесной энергии, подпалив лицей в год своей подготовки к поступлению в Политехнический институт. Акт научной отваги, за который он был вынужден заплатить десятью годами вредоносной групповой терапии!

Я тут же вспоминаю, как Юго рассказывал нам о пожаре в классе Леонара. Но он не знал, что сам Леонар и поджег его!

— В роли преданной медсестры выступает посланница небес, — продолжает Ян, явно получающий удовольствие от своего мрачного панегирика. — Мартина подтирала задницы старикам в богадельне, когда Господь послал за ней. Она работает с Ним напрямую, выискивая гибнущие души и вырывая их из нашего грязного мира, чтобы отправить в безопасное место рядом с нашим общим Отцом. Она работала во многих больницах, прежде чем познакомилась с Франсиной в центре для детей-аутистов.

Свихнувшаяся медсестра, отправляющая своих подопечных на тот свет.

— В роли Кристиана, жертвы нормализующего тоталитаризма: Кристиан. Проведший всю свою жизнь в приютах, потому что его мать была шлюхой и наркоманкой. Печальный жизненный опыт вдохновил его на создание романа, который нормально мыслящие отвергли. Тогда Кристиан занялся решением проблемы реального женского искупления и добился определенных успехов. И наконец, — продолжает он, — в роли Мерканти — великий артист, я назову его ди-джей КаО, наш акустик. Этот профессионал в области электронной и конкретной музыки, опередивший свое время, не получил заслуженного им признания от тупой публики. Неустанно продолжая свои изыскания, он ведет работу над частотами и звуками, издаваемыми при деформации тел, в частности, детских.

Деформация тел. Меня тошнит.

Кристиан изображает барабанную дробь, все аплодируют.

Опасные психопаты, не удовлетворившие свои «артистические» амбиции. Объединившиеся вокруг журнала по искусству, якобы ниспровергающего авторитеты. Идеи которого они используют, чтобы насытить свои извращенные инстинкты.

И мы, сами того не зная, присутствовали при представлении их великого произведения: «Элиз и Снежная смерть».

Произведения, которому еще не хватает концовки.

И нет сомнения, что о хэппи-энде и речи быть не может.

А Ян? Он кто такой? И каким образом Мерканти и Дюпюи смогли внедриться в жандармскую бригаду? Я с удивлением констатирую, что блокнот и ручка все еще лежат у меня на коленях. Мои пальцы так дрожат, что на какое-то мгновение мне становится страшно: вдруг я не смогу писать.

— Эге, теперь хочет высказаться наша любимая Элиз! Посмотрим… «Ян?» И дальше: «Кате Мерканти и Дюпюи жандармы?», — читает Ян. — Нам тут надо кое-что уладить, а Мерканти вам пока расскажет.

Тихий разговор. Я слышу, как передвигают предметы, хлопают дверями. Мерканти подходит совсем близко. Запах клубничной жвачки.

— Лапочка моя, — шепчет он, не замечая моего отвращения, — я самый настоящий Мерканти! На свете полно священников-педофилов, так почему же жандарму не быть убийцей? Главное — остаться внешне чистеньким. Что касается настоящего бригадира Дюпюи, он покоится на дне пропасти, и в довольно плачевном состоянии, ха-ха-ха! Благодаря Леонару, сумевшему проникнуть в компьютер казармы, мы узнали, что он должен присоединиться ко всей честной компании, куда, замечу в скобках, мне, по просьбе нашей милой Франсины, недавно удалось получить назначение благодаря подложному приказу о переводе. Жежен сделал вид, что попал в аварию на горной дороге. Его будущий двойник остановился, чтобы оказать помощь. Я выскочил из-за кучи камней, держа его на прицеле. Мы вырезали ему красивую улыбку, которая никогда не сойдет с его лица.

Я слушаю с омерзением, а сама пытаюсь понять — кто это только что вошел, хромая, и теперь дышит совсем рядом со мной. Жюстина? Нет, я уверена, что это мужчина.

— Франсина, можешь передать мне новую тетрадку? — спрашивает Ян.

Мне на колени кладут тетрадь.

— Не будем лишать себя советов профессионала! — усмехается он.

Я размахиваю ручкой, как церковный служка колокольчиком. Все то же неизменное желание выиграть время.

«Вор: вся группа по очереди переодевалась в его костюм?»

— Нет. Подумайте немножко! — велит мне Франсина.

Если эту одежду носили все по очереди, Магали ни за что не смогла бы узнать кого-то конкретного. Следовательно, эту роль почти все время играл кто-то один. И, следовательно, это не может быть кто-то из обитателей Центра, иначе Магали назвала бы его имя, значит, это кто-то извне, то есть, Дюпюи или Мерканти, потому что Магали никогда не видела их в Центре, она умерла до того, как они прибыли под видом жандармов. И, учитывая голос и рост Вора, я склоняюсь в пользу Мерканти.

«Мерканти».

— Угадали! Вы и впрямь очень талантливы.

— Где Жюстина? — внезапно спрашивает мой дядя растерянным голосом.

— Там, где ей и следует быть! — отвечает ему Ян безапелляционным тоном. — Ну, теперь за работу: как мы закончим?

— Надо оставить, как задумано: Леонар убивает всех, — предлагает Кристиан.

— Фу, — фыркает Мерканти, — это пошло! Что она там напридумывала, эта Б*А*?

— Да ничего особенного. «Один из пациентов видит по телевизору убийцу…»

— Да, нам уже пришлось попотеть с этим! — восклицает Летиция. — Надо было пропустить этот эпизод, он никому не нужен: девочка видит по телевизору человека и узнает его, но на самом деле не узнает, потому что на нем шлем! Браво, неожиданный поворот!

— Кроме того, я чуть не задохнулся в этом шлеме! — ворчит Мерканти.

— «Элиз обстреливают дротиками для дартса…», — дальше читает Ян.

— Магали не хотела идти на террасу, чтобы посмотреть, как ты будешь толкать Элиз, мне пришлось ее на себе тащить! — кричит Мартина. — В первом эпизоде Элиз уже кололи иголкой, — продолжает она. — Это однообразно.

— Ты не заметила, что авторы детективов всегда пишут одну и ту же книгу, пусть и по-разному? — парирует Летиция. — Вот они-то и есть настоящие психи! Невротики с навязчивыми идеями!

От их беседы у меня мурашки по телу бегут. Потому что я, безусловно, их пленница, но еще и потому, что их бред не лишен известной логики. Это не сумасшедшие, это существа с совершенно извращенной психикой. А мы для них — объекты для эксперимента и развлечения. И, может быть, даже вызываем у них отвращение.

Нет, они не безнравственны, им чуждо само понятие нравственности. Они не более безумны, чем вожди Третьего рейха. Своего рода последователи теории евгеники. Они удерживают нас в своей власти и радуются при мысли, что могут подвергнуть нас самой жестокой казни. Абсолютный кошмар. Оказаться связанными по рукам и ногам среди вооруженных садистов, мнящих себя непризнанными творцами.