Брижит Обер - Снежная смерть

Вернувшаяся ко мне Иветт читает вслух.

— «ПсиГот’ик»! — восклицает Жюстина. — Но я же делала с ними выставки! Очаровательные люди! На вернисаже подавали огурчики в соусе из ревеня!

Наверное, она понимает, что это — не самый верный критерий, чтобы судить о людях, потому что на мгновение умолкает, а потом говорит тихо:

— Фернан мне все рассказал, перед тем как его увели. Они снимали фильм, тайком от нас. Он узнал из вашей записки. Он же обожает разыгрывать комедии, вы знаете.

Ага, но он-то думал, что разыгрывает комедию, а на самом деле разыграли его самого.

— Но это не шутка, нет? — продолжает Жюстина.

Почему же, шутка, в определенном смысле этого слова, жестокая шутка, а мы в роли вышучиваемых.

В моей голове проносится все, что случилось после нашего приезда в Кастен. Я заново слышу каждую фразу, я заново вижу каждый жест, в новом свете, в свете заговора. Все эти нестыковки, все слова, произнесенные без выражения, это ощущение, что никто по-настоящему не грустит. Факты громоздятся друг на друга, как элементы конструктора. Вдруг я цепляюсь за факт, остающийся для меня неясным.

— «Портсигар?» — читает Иветт.

— А! — говорит Жюстина. — Это Фернана. Я не понимала, каким образом он мог попасть к этой Вероник, я боялась, что будут искать связь между ним и жертвой, вот я и сказала, что она его у меня украла.

— А каким образом он к ней попал? — спрашивает Иветт.

«Может быть, Фернан дал Соне, а Соня Вероник?» — царапая это, я понимаю, что долго ломала себе голову над тем, что и гроша ломаного не стоит.

Иветт читает эти слова Жюстине, та соглашается.

— Вполне вероятно, но в тот момент я уже ничего не понимала.

Мы обе не понимали.

Внезапный звук шагов. Двое мужчин. Один гремит каблуками, второй словно все время спотыкается. Леонар.

— П-п-ус-ти м-ме-ня!

— Где ты был, Лео? — слащаво спрашивает Мартина.

— Ус-с-т-ал… — бормочет Леонар.

— Бедняжка! — бурчит Кристиан. — А мы, думаешь, не устали с этими сучками, которые все время трещат?

— Это ты о ком? — холодно вопрошает Летиция.

— Не будем ссориться! — отрезает Ян. — Леонар здесь, а это главное! И мы отпразднуем его возвращение! — добавляет он скверным голосом.

У Мерканти вырывается зловещий смешок.

— Видел Эмили, а, Леонар? — спрашивает он. — Там еще немножко осталось, если тебе это что-то говорит…

— Я не имел в виду Эмили, деловых людей не интересуют трупы! — перебивает его Ян. — Нет, я думал о нашей милой Жюстине.

— Вы с ума сошли! — кричит Иветт.

— Ты, старая карга, заткнись! — орет Кристиан. — Угу, слепая и паралитик, вот будет классно!

— Пустите меня! — вдруг кричит Жюстина. — Вы мне делаете больно!

Я кручу головой во все стороны, ориентируясь по звукам. Топот, тяжелое дыхание, по полу шаркают ноги, двигают стулья, другую мебель.

— Первой, кто пошевельнется, я разнесу голову! — кричит Кристиан.

— Ну, нравится она тебе, твоя шлюха? — спрашивает Летиция у Леонара. — Нравится она тебе голышом, приятно вспомнить?

— Пусть примет наказание через то, чем грешила! — заявляет Мартина.

— Точно, — соглашается Ян. — Передай-ка мне кочергу, ту, что раскалилась добела.

— Ох! Вы, часом, не спятили? — кричит мадам Реймон.

Пощечина и резкий удар головы о стену.

— Валяй, Лео, вставь ей потверже и погорячее! — ворчит Кристиан.

Летиция кудахчет.

— Леонар? Леонар? — лепечет Жюстина. — Леонар, что происходит?

— Бери кочергу! Говно! — орет Ян.

— Н-нет! — внезапно вскрикивает Леонар. — Н-нет!

— Что?! Не хочешь? — спрашивает Ян с угрозой в голосе.

— Д-до-воль-н-но м-мер-зос-с-т-ей! — с трудом выговаривает Леонар. — Б-боль-ше н-не хо-чу!

Я вдруг вспоминаю, с какой странной интонацией он сказал Летиции, что ему мерзко.

— Леонар? — снова потерянно зовет Жюстина.

— Нет, вы посмотрите на эту старую шлюху! — призывает Летиция.

— Т-ты, д-дрянь! — бросает ей Леонар.

— Ничтожество! — парирует Летиция. — Недочеловек!

— Знаешь, что ждет предателей? — продолжает Ян с пафосом третьеразрядного актера.

Они веселятся! Они постоянно разыгрывают то или иное чувство, а подлинных эмоций у них нет. Или, точнее, у них нет никаких эмоций, кроме связанных с их драгоценным «эго».

— Леонар, возьми себя в руки! — шепчет Мартина, которую я представляю себе исключительно в виде таракана в рясе.

— М-мне н-на в-вас пле-вать! — ясно выговаривает Леонар. — Я сво-б-бод-ный ч-чело-век!

— Имеешь полную свободу сдохнуть, как последнее дерьмо! — неожиданно высоким голосом отвечает Ян.

Сверхчеловек не терпит, чтобы его убийственные догмы подвергали сомнению.

— Изменение в сценарии! — резко добавляет он. — Элиз думает, что Леонар — это Вор, и убивает его!

Он прикладывает ствол своего пистолета к моему виску, потом разжимает мои пальцы и снова сжимает их на рукоятке из рифленого металла. Что? Что такое сказал Ян? Я чувствую, как кровь стынет в жилах. Не могут же они, в самом деле, хотеть, чтобы я…

— Леонар стоит прямо перед тобой, любовь моя, ты не промахнешься! — шепчет мне Мерканти, и теперь его кислое дыхание перебивает запах жевательной резинки. — Видела бы ты его, можно подумать — святой, готовый к мукам!

— Господь отторгает нерешительных! — убежденно произносит Мартина.

Я разжимаю пальцы, пистолет падает на пол.

Пощечина. Такая сильная, что теперь я слышу только какой-то резкий свист. Потом внезапно — голос Яна, кажущийся мне громовым:

— Мерканти, если она продолжит в том же духе, займешься милой Иветт. Спецкурс с массажем дрелью.

Меня снова хватают за руку, снова мои пальцы сжимают на металлической рукоятке. Мой указательный палец кладут на спусковой крючок. Этот указательный палец, который я столько времени разрабатывала. Не зная, что из орудия освобождения он может превратиться в орудие убийства. А если бы я это знала, интересно, я бы еще сильнее хотела жить?

У меня три возможности:

1) Выстрелить в сторону Яна. Что это изменит? Убью я его или не убью, это станет сигналом к страшной бойне.

2) Выстрелить в себя.

3) Нажать на курок. Это спасет Иветт? Не думаю.

Три, а не четыре возможности. Не думаю, что выстрел в Яна или в кого-то еще принесет пользу. Убить себя у меня не хватит мужества. А принять третий вариант я не в силах.

Полное отчаяние.

— Стреляйте же, Элиз. Леонар ждет. Ему не терпится воссоединиться со своим создателем, — ласково говорит мне Мартина.

Кто-то начинает петь. Контр-тенор. Гендель. «Lascia ch’io pianga».

— Настоящее чудо! — восклицает Мартина. — Господь вернул ему голос! О! Какой прекрасный из него выйдет ангел!

— Подождите, это надо снять! — говорит Летиция.

Жужжание камеры Жан-Клода.

Меня тошнит.