Джеймс Паттерсон - Меня зовут Алекс Кросс

Каролин была моей племянницей, единственной дочерью моего брата. Я не видел ее уже двадцать лет, с той поры как умер Блейк. Выходит, сейчас ей двадцать четыре года.

Сейчас — на момент ее смерти.

Пол уходил у меня из-под ног. Мне хотелось крикнуть, что Дэвис врет, но во мне заговорил полицейский:

— Где она сейчас?

— Я звоню из полицейского участка в Виргинии. Останки находятся в морге, в Ричмонде. Мне очень жаль, Алекс, что пришлось сообщить тебе такие печальные известия.

— Останки? — пробормотал я. Какое страшное слово! Что ж, Дэвис прав: в таких случаях незачем церемониться. Я вышел из комнаты, пожалев, что сказал так много в присутствии моей семьи.

— Речь идет об убийстве? Я правильно понял?

— Боюсь, что так.

— Что случилось? — Я замер, осознав, что мне не хочется ничего знать.

— Я не знаком с подробностями, — ответил Дэвис, но я понял: он что-то скрывает.

— Рамон, что происходит? Говори! Что ты знаешь о Каролин?

— Всему свое время, Алекс. Если выедешь сейчас, скорее всего будешь там через два часа. Я попрошу одного из ответственных за дело офицеров встретить тебя.

— Уже еду.

— Алекс?

— Что еще?

— Наверное, тебе не стоит ехать одному.

Я гнал машину, почти непрерывно включая сирену, и добрался до Ричмонда менее чем за полтора часа.

Криминальный отдел располагался в здании на Маршалл-стрит. Дэвис поручил детективу Джорджу Трамбаллу из разведывательного бюро муниципальной полиции встретить там меня и Бри.

— Машину оттащили на стоянку, на шоссе номер один у нашего штаба, — сообщил нам Трамбалл. — Все прочее здесь. Останки внизу, в морге. Весь очевидный свидетельский материал в лаборатории на первом этаже.

Снова это ужасное слово: «останки».

— И что вы нашли? — спросила Бри.

— Ребята разыскали кое-что из женской одежды и маленький кошелек, завалившийся за одеяло в багажнике. Я взял вот это, чтобы показать вам.

Он протянул мне водительское удостоверение Род-Айленда в пластиковом чехле. Я сразу узнал только имя — Каролин. Девушка на фото — красивая, похожая на танцовщицу, волосы открывали высокий лоб. И огромные глаза — их я тоже хорошо помнил.

«Глаза величиной с небо». Так говорил мой брат Блейк. Я представил, как он покачивает Каролин на старых качелях на крыльце на Пятой авеню и смеется, когда она подмигивает ему. Он обожал свою маленькую дочку. Мы все обожали ее. Славная Каролин.

Я вернул права детективу Трамбаллу и спросил, где морг. Чтобы пройти через все это, следовало пошевеливаться.

Патологоанатом доктор Эми Карбондейл встретила нас внизу. Пожимая ей руку, я почувствовал, что рука холодная от латексных перчаток. Она казалась слишком молодой для подобной работы, возможно, слегка за тридцать, и явно не знала, как себя вести со мной, что говорить.

— Детектив Кросс, я знаю о ваших успехах. Я очень-очень сочувствую вам — такая потеря!

— Пожалуйста, изложите нам основные факты, — попросил я.

Эми Карбондейл поправила очки в серебряной оправе.

— Основываясь на имевшихся у меня фрагментах, могу с уверенностью сказать, что тело на 96 процентов подверглось измельчению. Несколько сохранившихся пальцев позволили нам соотнести их с найденным удостоверением.

— Простите, а что такое измельчение? — Я никогда еще не встречался с таким определением.

— Полагаю, использовался какой-то измельчитель, скорее всего для дерева.

От ее слов я похолодел, ибо ощутил их физически. Измельчитель? Зачем же сохранили одежду и права? Как доказательства для ее идентификации? Как сувениры для убийцы?

Доктор Карбондейл продолжила говорить.

— Я сделаю полный токсикологический анализ, определю ДНК, и, разумеется, мы постараемся найти осколки пули или другие металлические осколки, но истинную причину смерти вряд ли удастся точно установить. Скорее всего это невозможно.

— Где она? — спросил я. — Где останки Каролин?

— Детектив Кросс, вы уверены, что сейчас подходящее время…

— Он уверен, — заявила Бри. Зная, что мне нужно, она показала в сторону лаборатории. — Не стоит тянуть. Пожалуйста, доктор. Мы же профессионалы.

Мы прошли за патологоанатомом через двустворчатые двери и оказались в процедурной, напоминавшей бункер. Серый бетонный пол, высокий потолок, покрытый кафелем. Кругом обычные раковины, нержавеющая сталь и один белый мешок для переноски тела на узком серебристом столе.

Я сразу заметил что-то странное. Неправильное.

Тело образовало выпуклость в центре, но по краям мешок был абсолютно плоским. Я с ужасом смотрел на него. Останки.

Доктор Карбондейл встала с другой стороны стола, напротив нас, и потянула молнию.

— Верхний мешок наш, это для снижения температуры, — пояснила она. — Я закрыла все, закончив исследование.

Внутри этого мешка был второй, напоминающий промышленный пластик. Матовый, но достаточно прозрачный, он позволял разглядеть лежавшие в нем мясо, кровь и кости.

Я на несколько секунд отключился, не желая видеть то, что видел. В этом мешке были останки, но не тело.

Каролин не была уже Каролин.

Возвращение в Вашингтон напоминало бесконечный дурной сон. Когда мы с Бри приехали домой, там было необычно тихо. Я подумал, не разбудить ли Нану, но поскольку она не встала сама, мне стало ясно, что она крепко спит, и ей нужен отдых. Плохие новости подождут до утра.

Торт в честь дня моего рождения стоял нетронутый в холодильнике, но кто-то положил на столешницу упаковку с авиабилетами американских авиалиний. Я долго смотрел на нее, постепенно осознавая, что это два билета до Сент-Джона, острова в Карибском море, где мне всегда хотелось побывать. Но это уже не имело значения, теперь все придется отложить. Мне казалось, будто я медленно двигаюсь, а какие-то детали вырисовываются с особой четкостью.

— Тебе надо лечь. — Бри взяла меня за руку и вывела из кухни. — Тогда по крайней мере завтра утром ты начнешь соображать.

— Ты хочешь сказать, сегодня, — уточнил я.

— Нет, завтра, когда отдохнешь.

Я заметил, что она не сказала «поспишь». Мы пошли наверх, разделись и свалились в постель. Бри не отпускала мою руку.

Прошел час или около того, а я все еще пялился в потолок. С того мгновения, как мы покинули Ричмонд, меня терзал вопрос: почему?

Почему это случилось? Почему с Каролин? Почему этот чертов измельчитель? Почему останки вместо тела?

Мне, детективу, следовало бы думать о вещественных уликах и о том, к чему они меня приведут, но сейчас, лежа в темноте, я чувствовал себя не столько детективом, сколько дядей и братом.

Однажды мы уже теряли Каролин. После смерти Блейка ее мать не пожелала иметь ничего общего с семьей и уехала, даже не попрощавшись. Сменила номера телефонов. Возвращала подарки на дни рождения. В то время все это казалось невероятно печальным, но с той поры я не раз убеждался в том, что людям нравится страдать и наносить себе раны.