Джеймс Паттерсон - Меня зовут Алекс Кросс

Из-за смутного представления сенатора о хижине мы сделали много ошибочных поворотов, пока не попали на дорогу из гравия, свернув с шоссе 33. Мы проехали несколько миль через лес и уперлись в искусственный тупик. Камни, наваленные на дороге, преграждали нам путь. Поскольку их переносили вручную, расчистить дорогу не составило труда.

Две грунтовые дороги за преградой исчезали в кустах. Мы ехали по ним с полчаса, пока не наткнулись на следы человека. Похоже, «угодья» Реми Уильямса соседствовали с озером Анна на востоке.

Подъездная дорожка, если можно так выразиться, вела к примитивному одноэтажному строению, окруженному елями. Со стороны оно выглядело недостроенным: оцинкованная поднятая крыша, стены, обшитые покоробленной фанерой.

— Очень мило, — заметил Сэмпсон.

Лачуга была больше знаменитой хижины Теда Качинского, которую я однажды посетил, но производило такое же впечатление — здесь проживает безумец.

На крыльцо фасада выходят два темных окна. Грязный двор, где могли бы стоять несколько машин, однако никаких признаков автомобиля. Казалось, вокруг нет ни души, и мне отчасти хотелось, чтобы так оно и было.

Так я думал до того, как, сделав полный круг, заметил измельчитель для древесины у стены.

— Сэмпсон?

— Вижу.

Этот старый промышленный экземпляр с двумя колесами и ржавым прицепом подпирал обгорелый пень. Краска давно облупилась. Рядом на земле лежал сложенный синий брезент, прижатый к земле канистрой с бензином на два галлона.

Оставив мотор включенным, я вытащил «глок». Мы вылезли из машины.

— Кто-нибудь дома? — крикнул я.

Ответа не последовало. Я слышал только вой ветра, чириканье птиц в кронах деревьев и работающий мотор моей машины.

Мы с Сэмпсоном вбежали на крыльцо с разных сторон, чтобы проверить окна, затем подошли к двери.

Я заглянул в окно, и когда мои глаза привыкли к темноте, увидел мужчину. Он сидел на стуле у дальней стены. В такой темноте я не мог разобрать детали. Даже не знал, жив он или мертв.

— Черт возьми! — воскликнул Сэмпсон.

Точно. Мои мысли.

В двери лачуги не было даже замка, только защелка. И когда я распахнул ее, нам в лицо ударила вонь.

Пахло смесью чего-то сладкого и гнили, легко определимой и совершенно непереносимой. Как будто мясо и фрукты долго лежали в одной бочке.

В помещении было лишь несколько предметов мебели — железная койка, дровяная печка и длинный крестьянский стол.

На единственном кресле в комнате сидел Реми Уильямс; видимо, в нем он и умер. Челюсть его отвисла, часть лица снесена выстрелом. «Ремингтон» все еще удерживала его левая рука, дуло направлено в сосновый пол.

Вторая рука повисла вдоль тела, и казалось, на ней что-то написано. Написано? Но что?

— Какого черта? — Сэмпсон прикрыл нос и рот рукавом и наклонился рассмотреть. — Нет, быть не может!

Когда я осветил руку фонарем, выяснилось, что слово на ней не написано — вырезано.

У ног Уильямса лежал охотничий нож длиной в шесть дюймов, покрытый чем-то таким же красно-коричневым, как и его кожа. Буквы можно было легко разобрать:

«Простите».

Много всего произошло после того, как мы нашли Реми Уильямса. Через несколько часов мы располагали версиями всех старых игроков в этой игре — полиции Виргинии, прибывшей из Ричмонда, бригады ФБР из Шарлоттсвилла. Знакомых мне людей среди них не было, а уж хороший ли это знак, я выясню незамедлительно.

Команда Бюро, занимающаяся уликами, состояла из серьезных с виду людей, специалистов по серологии, анализу следов, оружию, фотографии и отпечаткам пальцев. Они поставили палатку и расстелили длинные простыни бумаги на столах из фанеры, положенной на козлы для рубки дров.

Землю вокруг измельчителя разделили на квадраты в восемь дюймов, эксперты методично осматривали их — один за другим, отделяя грязь и мусор от возможных улик.

Сам измельчитель разберут в лаборатории в Ричмонде, но с помощью реагентов уже обнаружили следы крови. На лопастях механизма также были кусочки костей.

Все тщательно сфотографировали, запротоколировали и отложили для просушки или поместили в конверты для дальнейшей транспортировки.

Поиски в лесу очень быстро принесли результаты. Подполковник полиции штата вызвал две бригады К-9, и уже в первые часы они нашли свежевскопанные участки земли в полумиле на восток от лачуги.

Осторожные раскопки позволили обнаружить два пластиковых пакета с «останками», закопанных примерно на глубину пять футов. Все на участке ходили с выражением висельников. Никто не был подготовлен к такого рода месту преступления.

То, что обнаружили, ничем не отличалось с виду от останков Каролин, поэтому сошлись на том, что вряд ли они провели в земле больше трех дней. Я сразу подумал о Тони Николсоне и Маре Келли, которые все еще числились в пропавших.

— Все сходится, на бумаге по крайней мере, — сказал я Сэмпсону. — Вытащили их из тюрьмы и устроили им исчезновение навечно. А мы должны были думать, что они покинули страну.

— Хороший способ заметать следы, — заметил Сэмпсон. — Эффективный.

Около часа ночи мы сидели на веранде и смотрели, как эксперт привязывает бирки к тому, что осталось от усопших, прежде чем положить материал в мешки для трупов. Джон не мог оторвать глаз от всего этого, но я пресытился. Меня убивало сознание того, что убийство моей племянницы превращается в самое грязное дело, какое мне только приходилось расследовать.

Но это заставляло меня шевелиться. В четвертый раз за последние несколько часов я набрал номер Дэна Корморана.

На этот раз агент секретной службы ответил.

— Куда вы все, черт возьми, подевались? — спросил я. — Вы хотя бы следите за тем, что происходит?

— Вы наверняка сейчас не смотрите телевизор, — сказал он. — Похоже, в этот лес нагнали всех, кроме И-эс-пи-эн.

— Корморан, послушайте меня. Реми Уильямс — не Зевс. Равно как и Тони Николсон, и Джонни Туччи. Уильямс — безжалостный убийца, но не тот, кого мы ищем.

— Согласен, — отозвался Корморан, — и знаете почему? Потому что мы прищучили Зевса. Прямо сейчас. Если хотите оставаться с краю, сидите там, где сидите. Но если хотите видеть, как мы раз и навсегда закончим с этим делом, предлагаю вам поднять задницу и мчаться в город. Пронто, детектив Кросс. Дело вот-вот будет закрыто. Вы должны быть там.

Печально, но пока мы добирались до офисного здания Эйзенхауэра, расположенного напротив Западного крыла, меня взбадривали только адреналин и кофеин. Несмотря на раннее утро, Центр объединенных операций гудел как в середине дня.

Атмосфера в зале для брифингов была крайне напряженной. На одном из дюжины плоских экранов, прикрепленных к стене, Си-эн-эн передавало с вертолета фото хижины Реми Уильямса. Внизу шла подпись: «Агент секретной службы найден мертвым».