Эдуард Тополь - Женское время, или Война полов

Однако, набрав половину телефонного номера «Ист-Гейт тауэр», Марк резко повесил трубку. Идиот! Что он делает? Ведь все телефонные разговоры русских в этой гостинице прослушиваются специальным оператором на Федерал-Плаза, именно на таких записях натаскивали их в русском сленге в Монтерейской лингвистической школе. Ну и устроил он себе ловушку!

Впрочем…

Он тронул машину и погнал в центр Манхэттена. Через двадцать минут он был на 39-й улице и в потоке машин проехал мимо «Ист-Гейт тауэр». Агентов наружного наблюдения своей фирмы он тут не заметил, да и вряд ли его контора ведет круглосуточное наблюдение за русскими стюардессами. Эти стюардессы скупают на Диленси-стрит дешевую косметику и чемоданами везут ее в Москву — вот и весь их бизнес в Нью-Йорке.

Однако на всякий случай он будет осторожен.

Марк проехал пять кварталов на запад и на углу Парк-авеню и 42-й улицы остановился у телефонного автомата. 687-8000. Телефонную трубку прикроем носовым платком, чтобы изменить голос.

— Отель «Ист-Гейт тауэр», добрый вечер, — прозвучал голос в телефоне.

— Добрый вечер. Могу я поговорить с Анной Журавиной, русской стюардессой?

— Один момент!

Так, сейчас в фирме включат аппарат опознания абонента. Но что они узнают? Что кто-то звонит русской стюардессе из телефонного автомата в районе центрального вокзала «Гранд централ стэйшен».

А вот и женский голос:

— Алло…

— Is it Anna Zhuravina? — сказал он по-английски.

— Who is it? — Ее «who» было типично русским, с жестким «h».

— May I talk to Anna Zhuravina, please?

— Why?

Черт, этого он не ожидал. Зачем он хочет говорить с Анной Журавиной? Конечно, у русских своя проверка. Какая-нибудь начальница, бригадир стюардесс, член коммунистической партии, короче говоря — гестапо. Но деваться некуда.

— Я нашел ее плащ, — сказал он по-английски. — Но мне было некогда отдать его в «Лост энд фаунд» в аэропорту Кеннеди, я отдам его в «Лост энд фаунд» на вокзале «Гранд централ стэйшен». Только пусть она поспешит забрать, а то они закрывают через пятнадцать минут. Вы понимаете по-английски?

— Yes.

— Пока! Я спешу! — Он повесил трубку, не ожидая ответа. Теперь часы пущены! У дежурного ФБР на Федерал-Плаза нет времени прислать людей к ее гостинице, но через пять минут кто-то из агентов уже будет возле стойки «Лост энд фаунд» на «Гранд централ стэйшен».

Марк прыгнул в машину, удивляясь, зачем ему все это нужно. Впрочем, еще не поздно просто вышвырнуть этот плащ в мусорную урну. Однако вместо этого он свернул с 42-й улицы на Вторую авеню и снова покатил на юг, к 39-й улице. Конечно, сейчас эта Журавина выйдет из гостиницы под охраной целой команды русских. Как он мог забыть, что русские не ходят по Нью-Йорку в одиночку, а только втроем, вчетвером, впятером!

Он свернул со Второй авеню на 39-ю улицу, снова проехал мимо гостиницы «Ист-Гейт тауэр» и прижался к тротуару, высматривая среди прохожих группу русских, которых он уже давно научился выделять среди американцев по одежде, походке и осанке. В конце концов он может дать им возможность уйти на «Гранд централ стэйшен», а затем зайти в гостиницу и «забыть» этот плащ в вестибюле.

Но где же эта русская бригада? Впереди их нет, а сзади…

Он посмотрел в зеркальце заднего обзора и не поверил своим глазам.

The Little Mermаid, маленькая русалка, вышла из стеклянного вестибюля «Ист-Гейт тауэр» и растерянно оглянулась по сторонам. О, конечно, это была Анна Журавина, но она была в сотню, в тысячу раз лучше, чем на блеклой полароидной фотографии! Марк никогда не думал, что вот так запросто на 39-й улице он лицом к лицу встретит ту, о которой мечтал с девятого класса. Да еще в форме советской стюардессы! Впрочем, врешь, Марк! Зачем ты врешь сам себе? Не потому ли ты учил русский язык, что еще в школе прочел «Войну и мир» Толстого и влюбился в Наташу Ростову?

Теперь, сидя в машине, он видел в зеркале заднего обзора, как эта Наташа Ростова и она же Одри Хэпберн из фильма «Война и мир» — живая, реальная! — идет к нему по 39-й улице. Нет, не к нему, конечно, а мимо него — к Третьей авеню, в сторону «Гранд централ стэйшен». Одна! Без всякой охраны! Без гэбэшного эскорта! Идет, поглядывая на какую-то бумажку в руке, словно сверяя свое движение с планом или картой. Черт возьми, а если она сейчас увидит свой плащ в его машине? Спокойно, Марк, не сходи с ума! Пусть она пройдет. Нужно посмотреть, не ведут ли ее русские или свои же ребята из ФБР. Но нет, кажется, никто ее не ведет. Вот она подходит… Вот проходит мимо машины… Ей лет 18, от силы 19… И в руке у нее действительно рисунок на гостиничном бланке. Наверно, администратор гостиницы нарисовал ей, как дойти до «Гранд централ стэйшен», центрального железнодорожного вокзала.

Марк дал ей возможность пройти вперед, потом с трудом оторвал взгляд от ее стройной фигурки и глянул в зеркальце заднего обзора. Но никто не следил за ней — ни машина ФБР не отчалила от тротуара, ни русская фигура не возникла в двери отеля. Гласность, перестройка, новое мышление , вспомнил Марк лозунг нового русского лидера Горбачева. Он выждал еще минуту и тронул свою машину.

Что делать? Остановить ее сейчас или дать ей дойти до «Гранд централ»? Конечно, там легче разыграть случайную встречу, но зато там наверняка уже будет кто-нибудь из ФБР. Значит, нужно остановить ее до «Гранд централ»…

Но пока он думал, Журавина-Ростова вдруг свернула на север по Лексингтон-авеню. Марк выругал себя — по Лексингтон одностороннее движение, с севера на юг, сейчас он ее потеряет!

Марк рванул под красный светофор, чтобы объехать квартал по Мэдисон-авеню, с трудом протиснулся меж разгружающихся грузовиков, подрезал какого-то таксиста, но все зря — за пять шагов до поворота на Мэдисон-авеню он таки застрял в уличной пробке. А эта Анна, конечно, уже дошла до 42-й улицы и вот-вот будет у «Гранд централ стэйшен»! Как быть? Марк стучал кулаком по рулю и просил вслух: «Come on! Come on!» (Ну же! Ну же!)

Наконец грузовик впереди него двинулся, Марк рванул машину, бросил ее вправо и… через два квартала чуть не сшиб эту русскую, когда она переходила Мэдисон-авеню. На скрип его тормозов оглянулась вся улица, а юная русская русалка сказала громко:

— Кретин!

Он прижал машину к тротуару, выскочил из нее и подбежал к девушке.

— Извините. I’m sorry. Я боялся вас потерять. Я находить ваш плащ. It’s in my car, он в моей машина. — Марк нарочно портил свой русский. — Это я вам звонить. Вы есть Анна Журавина, так?

Она смотрела на него, хлопая глазами от изумления.

— Вы нашли мой плащ? И вы говорите по-русски? А как вы меня узнали? — В ее голосе было подозрение, сомнение.

— О, это очень просто! Я брал русский язык в университете, давно. А сегодня я провожал моего друга в аэропорт и там нашел ваш плащ. Вы имеете конверт в кармане, и там есть ваша пикче, фото. Ой, извините, я не могу тут ставить машину, сейчас мне дадут тикет, штраф…