Эдуард Тополь - Женское время, или Война полов

Катрин никогда так пристально, в упор не рассматривала лошадей. И никогда не сидела на лошади, хотя этот подонок Рик несколько раз уговаривал ее поехать в конюшни парка Ван-Кортланд, где его родители держали какого-то немыслимого арабского скакуна. Но скорее всего это был типичный для Рика треп — арабский скакун наверняка оказался бы старой клячей. И вообще Катрин была равнодушна к лошадям. По семейной легенде, ее отец в детстве, восьмилетним мальчиком, занимался конным спортом, но однажды его тихая учебная лошадь без всяких причин понеслась галопом, сбросила его, он упал и сломал себе ногу. Нога, конечно, срослась, но с тех пор отец не подходит к лошадям, а уж посадить на лошадь единственную дочь — об этом не могло быть и речи! Девочкой Катрин умоляла его купить ей хотя бы пони, ведь почти у всех их соседей в Лонг-Айленде, пригороде Нью-Йорка, есть настоящие лошади! Но вместо коня отец купил ей добермана, потом попугая величиной с орла, потом — двух павлинов, а потом… Потом и лошади, и павлины перестали интересовать Катрин, потому что ей исполнилось четырнадцать лет и ее стали интересовать совсем иные твари.

Но теперь Катрин вдруг увидела и почувствовала, что лошадь — это не просто красивое и мощное животное, пригодное для верховой езды. Это еще что-то. Что-то притягивающе родное и близкое. Как родственник, потерянный в раннем детстве и неожиданно возникший из небытия.

Катрин стояла на тротуаре, глядя вслед полицейским и слушая удаляющийся цокот копыт по мокрому асфальту.

А затем повернулась и стремительно пошла домой. Она точно знала, чего она хочет, это было сильнее даже самого острого сексуального возбуждения, и никакие мысли о работе не могли остановить ее, вернуть в «Стиль и дизайн». Не поднимаясь в свою квартиру, она спустилась лифтом в гараж и уже через десять минут неслась в своей бежевой «ауди» вниз по Ист-Сайду, к Мидтаун-туннелю. Хотя «грудная лихорадка» уже заполнила основные нью-йоркские магистрали машинами с бегущими из города женщинами, в сторону Лонг-Айленда еще можно было проскочить. При въезде в туннель Катрин видела в руках у торговцев газет свежие «Пост» и «Дейли ньюс» с аршинными заголовками о новых жертвах ночных ожогов, но она даже не купила газету — ее это уже не интересовало. Уплатив за туннель, она прибавила газ и помчалась на восток по скоростному шоссе «Лонг-Айленд экспресс-уэй».

Вскоре ветер очистил небо впереди нее, сухое шоссе и яркое солнце встречали теперь ее машину.

Через сорок минут Катрин была на северо-востоке Лонг-Айленда, в графстве Саффолк, и перешла со скоростного шоссе на 25-ю дорогу. Она знала, что не застанет отца дома, он уже вторую неделю на Гавайях, на медицинской конференции. «Папа, ну какие конференции длятся две недели?!» — «Нет, конечно. Конференция будет четыре дня, а потом я задержусь там, отдохну. Если ты не возражаешь». — «Отнюдь! Желаю хорошо провести время!» Интересно, с кем он там отдыхает и почему скрывает это от нее, Катрин? Мать умерла восемь лет назад, он мог бы уже и открыто познакомить Катрин со своей новой подругой. Но наверно, эта подруга так молода, что он просто стесняется. А с другой стороны, очень хорошо, что в эти дни он оказался на Гавайях и понятия не имеет о том, что именно его дочь — первая жертва этих мистических ночных ожогов.

Их старый-старый дом на Ваддинг-Ривер. Раньше, в детстве, он казался Катрин большим и солидным, как средневековый замок. Но, работая в «Стиле и дизайне», она поняла, что такое по-настоящему большой дом. А их двухэтажный домик на речке Ваддинг — это действительно старый дом, требующий серьезной реновации. Впрочем, сейчас ей не до сантиментов по поводу отцовского дома. Она тормознула на гальке у выцветшего парадного крыльца, взбежала к двери, открыла ее своим ключом, сбросила туфли, пробежала через холл наверх, в свою комнату, и стала переодеваться. Долой плащ, юбку и тонкую шерстяную блузку! Брюки, свитер, шерстяные носки, кроссовки и грубая куртка — вот что ей нужно.

Еще через десять минут ее «ауди» промчалась вдоль редких особняков и ферм на пустынной Вайлдвудской дороге и тормознула перед вывеской

JIM WHITE’S FARM. HORSES.

RENT, LESSONS, SAIBLES

(Ферма Джима Вайта. Лошади. Аренда, уроки, конюшни)

Семидесятилетний Джим Вайт с недоверием оглядел Катрин с ног до головы. Он не любил давать своих лошадей незнакомым людям. Правда, Катрин — дочка доктора, который три года назад удалил его сестре огромную опухоль в щитовидной железе, и с тех пор у сестры — никаких проблем!

— На сколько ты хочешь лошадь?

— На час-полтора.

— Я никогда не видел тебя на лошади. Где ты училась ездить?

— В Нью-Йорке, в парке Ван-Кортланд, — легко соврала Катрин.

— О’кей, пойдем посмотрим, что я смогу тебе дать.

Он пошел в конюшню, искоса наблюдая за идущей рядом Катрин. Не нужно быть экспертом-лошадником, чтобы определить, знает человек лошадей или не знает. Достаточно посмотреть, как этот человек реагирует на запах конюшни. Потому что как тут ни убирай и ни проветривай, а запах конюшни — это запах конюшни, а не духи «Элизабет Тэйлор». Лошади едят овес, а овес дает газы, simple like this — вот и все. А кроме того, лошади потеют, испражняются и т. п. И непривычному человеку этот букет запахов шибает в лицо так, что поначалу никто не может сдержать гримасу, тем более — женщины.

К его изумлению, Катрин на подходе к конюшне вобрала в себя этот запах полной грудью, и лицо ее высветилось возбужденной улыбкой. Джим успокоился. Только настоящие лошадники могут так неподдельно радоваться встрече с лошадьми. Но конечно, на первый раз он даст ей Гнома или Богему — самых спокойных и старых.

Он вошел в конюшню и сказал:

— О’кей, у меня тут двадцать лошадей. Правда, пять не моих…

И — остановился, потому что Катрин уже не слушала его. Она пошла вдоль стойл — медленной и словно завороженной походкой. Странный шум заполнил ей голову. Наверное, так чувствует себя бывший военный пилот, оказавшись на аэродроме, где готовые к полету самолеты гудят турбинами. Катрин даже встряхнула головой, пытаясь сбросить это наваждение. Но нет, наваждение не исчезло. И кроме того, оно было приятно, оно наполняло ее кровь мощными потоками адреналина. Отличные ездовые лошади были перед ней. Конечно, она ничего не понимала в лошадях, но каким-то совсем нерациональным знанием она вдруг почувствовала каждого коня и каждую лошадь, мимо стойл которых она шла. И — что еще поразительнее — лошади почувствовали ее. Джим Вайт, потомственный лошадник, начавший ездить верхом еще до того, как стал ходить своими ногами, сразу увидел, что между его лошадьми и этой Катрин возникло поле полного доверия. Кони всхрапывали ей навстречу тем добродушным всхрапом, которым встречали по утрам только его, Джима. Они тянулись к Катрин мордами, заигрывающе поводили ушами и передергивали шкурой, демонстрируя готовность ускакать с ней в любые дали. Молодая арабская кокетка Жасмин стала бить землю передним левым и задним правым копытами, так откровенно напрашиваясь и набиваясь, как проститутка на 42-й улице. А когда даже бешеный Конвой, драчун и гроза конюшни, еще издали приветливо заржал навстречу этой Катрин, у Джима просто челюсть отвисла от изумления.