Том Клэнси - Живым или Мертвым

— Сколько их всего? — спросил Кларк.

— Официально… около сорока, и понемногу количество увеличивается. Беда в том, что их учетом занимается МРУ, — Эмблинг имел в виду Межведомственное разведывательное управление, выполнявшее в Пакистане те же функции, что ЦРУ — в США. — Военная разведка относительно неплоха. А здесь получается, как в известной пословице о лисе, которую поставили сторожить курятник. Большинство из них получает деньги, или ресурсы, или разведывательную информацию, или все это вместе, от этого самого МРУ. Все настолько переплелось, что я сомневаюсь, что МРУ в состоянии вспомнить все ходы, которые сделала в этой партии.

— А повреждения на домах, — полюбопытствовал Чавес. — Это во время полицейских рейдов?

— О, нет. Это работа Революционного совета Омейядов. Это, без сомнения, самый большой и злой пес во всем этом квартале. Стоит только какому-нибудь из этих карасиков заплыть в чужую лужу, РСО тут же замечает это и глотает нахала. И тут, в отличие от действий власти, группа исчезает навсегда.

— Говорит само за себя, — отозвался Кларк.

— Вот именно.

В ветровом стекле показался поднимавшийся высоко в небо за несколько миль от того места, где они находились, толстый столб черного дыма. Через несколько мгновений они ощутили сотрясение от дальнего взрыва.

— Автомобиль со взрывчаткой, — непринужденно объяснил Эмблинг. — Такое происходит здесь в среднем трижды в день, да еще, для ровного счета, пара террористов-смертников. Но по-настоящему интересно становится, когда стемнеет. Надеюсь, стрельба не мешает вам спать?

— Приходилось, — ответил Кларк. — Должен сказать, мистер Эмблинг, что вы нарисовали Пешавар в очень темных тонах.

— Раз вы так считаете, значит, я дал вам верное представление. Я провел в этих местах почти сорок лет, и уверен в том, что Пакистан достиг переломного пункта. Можно еще год-другой обманывать себя всякими выдумками, но страна так же близка к краху, как и лет двадцать тому назад. [29] В 1977 г. в Пакистане произошел военный переворот.

— Страна без власти и с ядерным оружием… — пробормотал Кларк.

— Именно так.

— А почему мы остановились? — спросил Чавес.

— Это мой дом.

— Насчет Хаятабада… — сказал Чавес несколько минут спустя. — Я все думаю — а кого же там нет?

— И это очень интересный вопрос, — сказал Эмблинг. — По моему субъективному мнению, три самых крупных игрока: РСО, Ласкар-е-Тайба и Сипах-е-Сахаба, бывший Анджуман, по большей части держатся в Старом городе, вокруг так называемого Кантонмента, и в районе Саддар. Это, можно сказать, район правительства и военных штабов. Чем ближе к Кантонменту, тем сильнее их влияние. На сегодня здесь доминирует РСО.

— Так уж сложилось, что нас интересуют, в основном, именно эти районы, — сказал Кларк.

— Я это предвидел, — улыбнулся Эмблинг. — Я ведь живу совсем рядом с этими местами, около форта Бала-Хисар. Сейчас предлагаю вам ленч, за которым мы и побеседуем.

Махмуд, слуга Эмблинга, — такое положение мальчика никак не желало укладываться в голове Кларка, хотя ему было прекрасно известно, что иметь слуг здесь в порядке вещей, — подал к ленчу райту (салат из овощей и йогурта), тушеную чечевицу и индийский рисовый пудинг кхир, который особенно пришелся по вкусу Чавесу.

— Как этот мальчик попал к вам? — поинтересовался Кларк.

— Всех его родных перебили во время междоусобицы после убийства Бхутто. На будущий год он поедет учиться в Харроу, это в Миддлсексе.

— Благое дело, Найджел, — сказал Чавес. — А у вас?..

— Нет. — Сказал, как отрезал.

— Простите. Я не хотел совать нос в ваши дела.

— Не нужно извиняться. Жену я потерял в семьдесят девятом, при советском вторжении. Оказалась не там, где следовало, когда не следовало. Кто хочет чаю? — Он не спеша разлил гостям и себе чай и после этого спросил: — Итак, джентльмены, чем вы намерены заняться? Какой-то персоной, местом или вещью? Я имею в виду: что вы ищете?

— Место. Вернее, места, — ответил Кларк. Он вынул из портфеля обработанную «Фотошопом» схему из «бедекера», сдвинул в сторону чашки и чайники и развернул ее на столе. — Если вы присмотритесь…

— Места, где устроены тайники, — прервал его Эмблинг и рассмеялся, увидев изумление на лицах Кларка и Чавеса. — Джентльмены, в древние времена тайники были хлебом и маслом для нас, шпионов. Три точки — закладка тайника, четыре — выемка, верно?

— Наоборот.

— Насколько свежая эта карта?

— Не имеем представления.

— Значит, мы не можем никак узнать, действуют ли эти тайники до сих пор. Где вы?..

— В горах, — ответил Чавес.

— Полагаю, в темном и сыром месте. А как насчет прежних владельцев? Они при этом присутствовали?

Кларк кивнул.

— И очень постарались уничтожить эту штуку.

— Что ж, очко в нашу пользу. И, если только я не совсем позабыл обозначения, три точки означают не столько местонахождение тайника, сколько указание о выемке.

— Наши тоже так думают, — сообщил Кларк.

— Вас интересует, что было заложено и вынуто или кто занимался тем и другим?

— Кто.

— А сигнал вам известен?

— Нет.

— Ну, по всей вероятности, это должно нас тревожить меньше всего.

— Почему же? — удивился Чавес.

— Нам ведь важно не проверить доподлинность сигнала, а опознать того, кто проявляет к нему интерес. В этом случае нужно очень тщательно выбрать место. — Эмблинг умолк и, вновь уставившись на карту, несколько раз прищелкнул языком. — Итак, мое предложение. Потратим вторую половину дня на небольшую рокировку.

— Простите… — Чавес вопросительно взглянул на него.

— Рекогносцировку. Это жаргон.

— Наверно, мимо меня это выражение как-то проскочило.

— Мы некоторое время провели в Херефорде, — объяснил Кларк.

— Там мрачный народ, — ответил Эмблинг. — Рад, что вы не разучились улыбаться. Что ж, теперь, джентльмены, займемся освоением территории и заготовкой приманок на завтра. В противном случае, боюсь, нам не успеть дотемна.

Поскольку большая часть обозначенных мест находилась вне пределов Кантонмента, они решили сосредоточиться на четырех, расположенных в Старом городе. Сначала они объехали его по периметру, стараясь держаться контура стен, существовавших до середины пятидесятых годов.

— В стене было шестнадцать ворот, защищенных башнями и галереями для лучников, — рассказывал Эмблинг, то и дело указывая рукой в сторону пассажирского окна. — Вообще-то, Пешавар по-персидски означает «Высокая крепость».

Эмблинг произвел на Кларка отличное впечатление. Одной причиной этого было то, что за время пребывания в «Радуге» Кларк стал куда лучше понимать образ мыслей британцев, а второй — то, что этот человек обладал цельным и своеобразным характером. Второе, пожалуй, было важнее. Кларк ощущал, насколько Эмблинг вжился в Пешавар, и ему не раз приходила в голову мысль, что этому человеку следовало бы родиться на сто лет раньше. В то время, когда Британской империи принадлежало полмира, Найджелу Эмблингу было бы тут самое место.