Паоло Ди Реда - Лабиринт тайных книг

«Церемония начинается…»

Наконец-то у меня есть ангел-хранитель.

Он погрузился в отчаяние до такой степени, что уже не чувствовал боли, как пьяница. Он стремился исчезнуть как Джим и вернуться как Джеймс. Джеймс Дуглас Моррисон, американский поэт.

Единственный способ выжить, не потерять рассудок — двигаться, двигаться без остановки, без устали. Ходить по городу, к которому он уже привязался, по улицам, что уже стали знакомыми, привычными, которые Джим успел полюбить.

Например, ему всегда нравилось приходить на Вогезскую площадь и смотреть на играющих детей. Эта связь с настоящей жизнью немного успокаивала его.

Вот и сейчас Джим подошел к малышам, чтобы наблюдать за их возней в песке. Ему казалось невыносимым, что эти дети, став взрослыми, будут также страдать или их судьба сложится еще хуже, чем у него.

Хотелось закричать, спасти этих детей, потому что на миг он увидел то, что еще не случилось. То, что он не желал бы видеть никогда. Но изданный им звук был бессильным шепотом, и его никто не услышал.

«Прошу вас, дети, послушайте меня. Что мы сделали с Землей?»

Мелькнуло видение… мир перевернут, все идет в неправильном направлении, все поставлено с ног на голову, как в «Саду земных наслаждений» Босха. Вопрос перспективы — это просто вопрос перспективы…

В конце концов, те же космонавты смотрели на Землю с Луны и, если бы захотели, могли бы увидеть часть людей головой вниз. Перспектива и сила тяжести…

Он присел на скамейку и вытащил блокнот.

Не было времени считать и изучать дни — время исчезло вместе с Памелой.

Он не заметил даже, что уже стемнело и строчки в блокноте начинают сливаться.

Дети покидали сквер и уносили домой свои мечты; он оставался, чтобы вспомнить свои.

Просыпаюсь от громкого шелеста жалюзи. Дождь льет как из ведра. Для меня же это еще одна возможность выйти. Старый зонт, который я обнаружила в доме, поможет мне спрятаться. Хочу вернуться на кладбище. После сегодняшнего сновидения я уверена, что найду там все ответы. И потом, как ни странно, это место меня успокаивает.

Моя мать умерла, когда я была еще маленькой, поэтому мне казалось, что смерть — это совершенно естественно. Кроме того, я родилась и выросла в Новом Орлеане. А там смерть не означает конец всего, она представляет собой просто другую сторону жизни.

В нашей жизни всегда есть место для смерти кого-нибудь или для конца чего-нибудь. Это служит противовесом и придает жизни ценность. Я выросла со смертью матери внутри себя. Это означало чувство невосполнимой потери, но и способность помнить, сохранить, найти снова. Уверенность, что я встречу маму где-нибудь, когда-нибудь. Наверное, она и есть мой ангел-хранитель.

На кладбище направляюсь сразу по знакомой аллее. Дождь усиливается, но я продолжаю идти быстрым шагом к могиле Моррисона. Вдруг охранник, мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, но с широкими плечами, останавливает меня:

— Туда дорога закрыта. Из-за дождя произошел обвал. Куда вам нужно?

— На могилу Моррисона.

— Вам придется обойти этот участок и добираться более длинным путем. У вас есть карта?

Показываю ему буклет и замечаю, что успела написать на нем свои инициалы: «Ж. М.». Опять оплошность. Прячу брошюру, надеясь, что охранник ничего не заметил. Он продолжает объяснять мне дорогу, но я заверяю его, что справлюсь сама.

Неожиданно он протягивает руку, чтобы представиться, и я невольно делаю шаг назад.

— Меня зовут Леон Дюпон, я охранник кладбища. Работаю здесь уже тридцать лет. Вернее, один из охранников, учитывая огромные размеры территории. Не беспокойтесь, я просто хотел вам помочь.

— Извините, это все дождь, он меня нервирует.

— Пойдемте со мной.

Он не должен видеть моего лица! Охранники обычно умирают от скуки, поэтому читают все газеты и смотрят телевизор, а мое лицо — повсюду. Иду за ним, стараясь прикрыться зонтом. Через несколько метров вижу могилу из необработанного камня в форме дольмена, на котором написано:

— Очень странная могила.

— Одна из самых посещаемых. Сегодня никого нет из-за дождя, обычно же здесь всегда полно народу.

— Из-за ее необычной формы или по другой причине?

— Это могила Аллана Кардека. [15] Аллан Кардек (1804–1869) — французский педагог, философ и исследователь психических явлений, чьи работы в области спиритизма считаются фундаментальными. Его работа «Книга духов» приобрела репутацию «спиритической библии». Не знаю точно, чем он занимался, но это определенно связано с духами. Зайдите, зайдите внутрь, здесь еще кое-что написано.

Внутри склепа установлен бюст с надписью на плите:

Останавливаюсь, задумчиво рассматриваю могилу.

— Если хотите, можете остаться, а я должен идти. Отсюда не так далеко до могилы Моррисона, все время прямо и потом направо.

Бурчу «спасибо» и даже не поворачиваюсь к нему, боюсь, что здесь, без спасительного прикрытия дождя, меня узнают.

Снаружи странной капеллы продолжает лить дождь, создавая еще более сюрреалистическую атмосферу. Это место меня околдовывает.

Глубоко вздыхаю и замираю.

«Мертвые невидимы, но они не отсутствуют», — вдруг приходит на ум цитата из Блаженного Августина. Невидимы… Поскольку я из Нового Орлеана, разумеется, я тоже всегда так считала. Но я верю еще и в искусство. А искусство — это как раз то, что делает видимым невидимое. По крайней мере я в этом убеждена. Когда художник пытается изобразить даже самый простой сюжет, он вкладывает свое видение, часто недоступное обыкновенному глазу. Наконец-то я понимаю! Вот что я должна делать, чтобы вырваться из этой абсурдной истории, — рисовать. Меня охватывает нетерпение. Это будет моя терапия. Займусь своим делом, как только вернусь на улицу Ботрейи. Посещение кладбища Пер-Лашез снова принесло мне пользу.

Два человека смотрели на большое кладбище на холме Шаронн. [16] На холме Шаронн частично расположено самое большое кладбище Парижа Пер-Лашез.

Джим в момент страха и отчаяния нашел Альдуса и привел сюда. Это место казалось ему особенным, он очень любил его — кладбище Пер-Лашез.