Михаил Нестеров - Легионеры

Баночка с медом, которую он вместе с одеждой и оружием забрал у убитого им “духа”, подошла к концу. Сделав привычный надрез на березе, пехотинец воткнул под углом штык-нож и по каплям, стекающим с лезвия, определил на земле место для банки. Наберется полная, будет готов ужин – сладкая водичка, медовуха безалкогольная.

Стеблина воротило от запаха чужого пота, которым пропиталась одежда, висящая на его исхудавшем теле мешком. Ладно бы там она была с плеча своего товарища, а дух – именно дух, а не запах – порой вызывал тошноту. И еще кровь, запекшаяся на куртке с теплой подкладкой, пахла. Наверное, пахла. И... чуть отбивала, что ли, кислую вонь. Отмывала – что ни говори, кровь врага, в плену у которого Игорь провел полгода.

Сжав в руках трофейный югославский “Калашников” “М-80” с деревянным прикладом и цевьем, продрогший и уставший беглец подавил в себе желание разжечь хотя бы маленький костерок – в ямке рядом с лежкой, словно приспособленной для огня. Скинуть ботинки, которые были на размер больше, протянуть натертые до кровавых мозолей ноги к теплу, зажмуриться от счастья и облегчения, вздохнуть и – все же уснуть на голой земле. Отключиться хотя бы на полчаса, не вслушиваться ежеминутно в бездушный шелест голых ветвей над головой, сухой трепет кустарника и хлопающие с еле различимым подвыванием крылья птиц.

Вчера ближе к полудню Игорь с высотки наблюдал в трофейный бинокль небольшое селение. В основном старики и женщины, несколько молодых чеченцев и никого в форме российских военнослужащих. На такие селения кавказский пленник нагляделся достаточно. Все жители в нем словно слепые, не хотят замечать, точнее, остаются равнодушными к тому, кто и с кем время от времени входит в их дома, остается на ночь, пополняет запасы продовольствия, достает из тайников оружие, прячет в глубоких подвалах пленников. Спуститься в это село означало рискнуть головой, которую он буквально вытащил из петли двумя днями раньше. Кто знает, может, жители в этом селении предупреждены боевиками и встретят гостя приветливо, предложат лучшее место в доме, угостят сытным обедом.

В ушах стояло предостережение тяжело раненного майора спецназа, попавшего в плен пару месяцев назад. Его боевики казнили на второй день, не захотели возиться с раненым. “Я всех чеченцев, – горячо шептал майор на ухо пехотинцу, – юнцов, взрослых, которые в горах, называю и буду называть бандитами. Каждый из них убивал, все это бред, пустые разговоры, что кто-то из них заблудился. Единицы, кто лично не спускал курок и не резал горло русским, но они смотрели, стояли рядом, улыбались. И все они ненавидят русских, при случае всадят нож в спину. Таких не перевоспитаешь. И ты, парень, все сделай для того, чтобы каждый из них получил пулю. Лучше убей негодяя, зверя, прежде чем он убьет настоящего человека. Чтобы ни ты, ни кто-то другой не мучился совестью. Потом не мучился, понятно? Когда я убивал, не казнил себя, потому что я – санитар леса, я – волк. И зря “духи” называют себя волками. Они – болезнь. А мы с тобой – оружие против этой заразы”.

Майор говорил так, словно знал, что ровно через шестьдесят дней его молодой товарищ совершит дерзкий побег из плена, что каждое его слово отпечатается в сознании парня. Даже больше: его горячий шепот подтолкнул морского пехотинца к решающему шагу.

Майора-спецназовца казнили стандартно: со связанными за спиной руками его поставили на колени и перерезали горло.

Мысль о костре плавно перешла просто в желание тепла, от него перескочила на холодный дым и запах тлеющих головешек и – исчезла.

Банка к тому времени наполовину заполнилась березовым соком. Беглец срезанной веткой тщательно перемешал сладковатую жидкость и, представляя, что пьет горячий чай, стал маленькими глотками тянуть ледяной напиток.

Смена дня и ночи произошла незаметно: еще не стемнело, а из-за края гор показалась полная луна. Игорь привычно устроился на ночь: на груди граната, в руках автомат. И быстро задремал. Он не слышал, как со стороны заминированного подхода к его лежке приближались двое. Они без труда определили растяжку, потому что знали, как устраиваются на ночь дозорные. Один из них покачал головой и еле заметно улыбнулся товарищу.

Группа в десять человек обнаружила свежие следы в четыре часа пополудни. Определив направление движения беглеца, сократила путь, идя ему наперерез. Однако на месте предполагаемого выхода он не появился.

– Повернул, что ли? – прошептал командир отряда Руслан Монгулов, среднего роста крепыш, одетый в камуфляж.

– Медвежьи следы топчет, – угадал его товарищ, лет тридцати с небольшим, с короткой бородкой и седыми висками, прозванный в отряде Монахом. Лоб и щеки Монаха пересекали маскировочные полосы темно-зеленого цвета, косынка, завязанная на затылке, такого же зеленоватого цвета, как и повязки на головах многих чеченских боевиков.

– Нас он заметить не мог? – спросил Монгулов.

– Я сам себя с трудом замечаю, – так же тихо ответил Монах. – Салага. Был бы опытным бойцом, давно попал бы в наши объятия. С профи всегда легче иметь дело. Смотри, след на березке: сок пил. А с горы к ручью спуститься не рискнул.

Руслан поднял руку и двумя пальцами показал товарищам направление. Потом сделал такой же жест еще двум бойцам, и их тени беззвучно поглотили корявые кусты.

Игорю снился сон, красивый, сказочный. Лес, солнце над зелеными кронами, каждый листок как изумруд. И вот, пожалуйста, как по желанию, можно наслать ветерок; он закачал ветвями, заставляя листья-изумруды касаться друг друга и тихонько позвякивать. И звук вроде благородный, не как от обычных стекляшек. В волшебном звуковом сопровождений Игорь босыми ногами ступает по молодой ухоженной траве, словно по газону. Во сне губы беглеца расплылись в улыбке. Если бы он открыл глаза, то увидел бы в нескольких шагах от себя неясную тень. Он бы мгновенно проснулся, реагируя на малейший шум, но вокруг все по-прежнему тихо, тень, как и полагается, двигалась бесшумно.

Еще один осторожный шаг.

И еще.

А две предыдущие ночи Игоря мучили не кошмары, но кратковременные видения в минуты беспокойной дремы. Он в который раз переживал момент, когда неожиданной тенью появился за спиной караульного, сжимая в руках холодное оружие. Лезвие по самую гарду вошло в спину чеченца, все двадцать один сантиметр.

Он давно планировал побег, стащил из кухни штык-нож и спрятал в яме. Днем бежать бесполезно – догонят, только ночью. И только однажды боевики забыли закрыть крышку зиндана. Выбравшись из ямы, морской пехотинец спрятался в траншее, где не было места ни разминуться, ни нагнуться. Но кто не рискует здесь, в этом логове, тот не живет.