Вэл Макдермид - Песни сирен

Я еще успею убить. Эта мысль вызывает улыбку на моих губах.

Я направляюсь в Центральную библиотеку. Нового ничего не оказывается, и я погружаюсь в свою любимую книгу — «Убивать за компанию». Дело Денниса Нильсена никогда не перестанет очаровывать и вместе с тем отталкивать меня. Он убил пятнадцать молодых людей, и никто даже не заметил их исчезновения. Ни у кого не было ни малейшей идеи, что существует серийный убийца-гей, выслеживающий бездомных и неприкаянных. Он заводил с ними дружеские отношения, приводил домой, давал выпить, но он мог получить от них удовлетворение только после того, как они были доведены до совершенства смертью. Тогда и только тогда он мог обнимать их, иметь с ними сношения, ласкать их. Это психоз. Они ничего не сделали, чтобы заслужить свою участь, не совершили ни предательства, ни измены.

Единственной ошибкой, которую сделал Нильсон, был его способ избавляться от тел. Как будто он подсознательно хотел, чтобы его поймали. Разрубить их на куски и зажарить — это прекрасно, но спускать в туалет? Такому умному человеку, как он, должно было быть очевидно, что канализация не справится с таким объемом плотного вещества. Для меня так и осталось непонятным, почему он просто не скормил мясо своей собаке.

Однако никогда не поздно учиться на ошибках других. Промахи убийц никогда не переставали меня удивлять. Не нужно обладать особым умом, чтобы понять, как работают полиция и ученые-криминалисты, и принять соответствующие меры, особенно если те, кто зарабатывает на жизнь, пытаясь поймать убийц, любезно написали подробные учебники о тонкой природе своей работы С другой стороны, почти ничего не известно об их неудачах. У меня не было сомнений, что я никогда не появлюсь в этих каталогах некомпетентности. У меня все спланировано очень хорошо, всякий риск сведен к минимуму и уравновешен пользой, которую он принесет. Единственным отчетом о моей работе станет этот дневник, который не будет опубликован, пока не отлетит мое последнее дыхание. Я жалею только о том, что не смогу прочесть рецензии.

Я возвращаюсь на свой пост в четыре, хотя ни разу еще не бывало, чтобы Адам когда-нибудь ушел с работы раньше 16:45. Я сажусь у окна в кафе «Бургер Кинг» на площади Вулмаркет, расположившись так, чтобы наблюдать за устьем переулка, ведущего к его учреждению. Точно по графику в 16:47 он выходит и идет к трамвайной остановке. Я присоединяюсь к кучке людей, ждущих на приподнятой платформе, спокойно улыбаясь, когда вдали раздается трамвайный гудок. Приятной тебе поездки, Адам. Она станет для тебя последней.

Дело в том, что я его «вообразил» и решил начать дело с его горла.

Когда Дэмьен Коннолли из полицейского участка 6-го округа, что расположен в южной части города, не появился к началу своей смены, дежурный сержант не встревожился, как полагалось бы. Хотя полицейский констебль Коннолли и был самым лучшим систематиком в полиции и хорошо разбирался в программе ХОЛМЗ, он был известен своими опозданиями. По крайней мере дважды в неделю он врывался в двери участка через добрых десять минут после того, как его смена приступала к работе. Но когда он так и не появился спустя полчаса после начала дежурства, сержант Клэр Боннер почувствовала легкое раздражение. Даже у Коннолли хватило бы сообразительности понять, что, если он опаздывает больше чем на пятнадцать минут, нужно позвонить и сообщить. В особенности сегодня, когда все участки требовали полной явки специалистов по программе ХОЛМЗ в связи с расследованием дела серийного убийцы.

Вздохнув, сержант Боннер нашла номер домашнего телефона Коннолли и набрала его. Телефон звонил долго, пока наконец не отключился автоматически. Сержант встревожилась. Вне работы Коннолли был нелюдимом. Он был спокойней и, возможно, серьезнее большинства полицейских из смены сержанта Боннер, а принимая участие в общественной жизни участка, всегда сохранял дистанцию. Насколько ей было известно, подружки, в чьей постели Коннолли мог бы заспаться, не существовало. Его семья жила в Глазго, так что поблизости не было родственников, у которых можно было что-то узнать. Сержант Боннер призадумалась. Вчера у их смены был выходной. Когда они закончили работу после предыдущей ночной смены, Коннолли пошел завтракать с ней и полудюжиной других ребят. Он ничего не говорил насчет того, как собирается провести выходной, — разве что выспаться и заняться стареньким родстером «остин хили».

Сержант Боннер прошла через диспетчерскую и поговорила с одним из коллег, занимавших такую же должность в другом отделе. Она попросила его послать одну из патрульных машин к дому Коннолли и проверить, не заболел ли он, не произошел ли с ним несчастный случай.

— Пусть они посмотрят в гараже, проверят, не слетела ли эта его чертова машина с домкрата. Может, он лежит под ней, — добавила она, направляясь обратно.

Был уже девятый час, когда сержант из диспетчерской появился в ее офисе.

— Ребята проверили дом Коннолли. На звонок в дверь никто не ответил. Они хорошенько все осмотрели вокруг, занавески раздвинуты. Молоко — на ступеньках у двери. Насколько они поняли, никаких признаков жизни. Они заметили одну-единственную странность: его машина стоит на улице, а это на него не похоже. Мне незачем вам говорить, что он обращается с этим мотором, как с драгоценностями Короны.

Сержант Боннер нахмурилась.

— Может, к нему кто-нибудь приехал? Родственник, подружка? Может, он поставил в гараж их машину?

Сержант покачал головой.

— Да нет. Ребята заглянули в окно гаража, там пусто. И не забудьте про молоко.

Сержант Боннер пожала плечами.

— Значит, мы больше ничего не можем сделать?

— Вообще-то ему двадцать один год. Я думал, у него хватит ума не попасть в список пропавших без вести, но вы ведь знаете этих тихонь!

Сержант вздохнула.

— Пусть только появится, уж я ему кишки узлом завяжу! Кстати, я попросила Джоя Смита заменить его на эту смену.

Сержант закатил глаза.

— Да уж, вы умеете устроить человеку веселенькую жизнь! Не могли, что ли, поставить другого? Смит ведь полуграмотный.

Прежде чем сержант Боннер успела ответить на упрек, раздался стук в дверь.

— Да? — сказала она. — Входите.

Нерешительно вошла женщина-констебль из диспетчерской. Лицо у нее было опрокинутое.

— Черт, — сказала она, и одного слова хватило, чтобы тревога в ее голосе стала очевидной. — Наверное, вам лучше посмотреть вот на это. — И она протянула им факс, нижний край страницы был неровный — там, где его в спешке оторвали.

Дежурный стоял ближе: он взял тонкий лист и взглянул на него. Потом резко втянул воздух и на мгновение закрыл глаза. Потом, не сказав ни слова, протянул факс сержанту Боннер.