Аллан Фолсом - Завет Макиавелли

«С точки зрения искусства дипломатии о многом следовало бы умолчать, — говорил он Мартену. — Прекрасно знаю, что многие меня не поймут. Последствия будут глобальными и не вполне предсказуемыми. Но говорить придется: уверен, что наступил момент для избранников сказать избирателям правду. Даже если правда этим последним не понравится. Мы больше не можем позволить себе роскошь заниматься политикой “как обычно”».

Генри Харрис просил Мартена о моральной поддержке, но только едва ли он в ней нуждался. Президенту не нужно было напоминать о том, кто он такой, и о грузе возложенной на него ответственности. «Друзья» когда-то сделали из него президента, так как за целую жизнь Генри Харрис не нажил ни одного врага. Они решили, это потому, что Харрис мягок и безволен, из него можно будет слепить, что нужно. Они сильно ошиблись и теперь расплачиваются за ошибку.

Мартен последний раз посмотрел на президента, окруженного политической элитой западного мира. Это его мир, а Мартену пора возвращаться в свой. Повернувшись, чтобы уходить, он услышал свое имя. Навстречу спешил Хэп Дэниелс.

— Мы улетаем, — сообщил он. — «Номер один» морской пехоты взлетает через десять минут. «Номер один» ВВС из Кракова — через пятьдесят. По желанию президента в план полета вошла посадка в Манчестере. — Хэп улыбнулся. — Там мы тебя и оставим, в качестве прощальной любезности.

— Я уже купил билет на рейсовый самолет, — осклабился Мартен в ответ. — Скажи президенту, мне популярность не нужна. Он поймет. Еще скажи — с удовольствием посижу когда-нибудь за кружкой пива и хорошим бифштексом. С тобой, с ним и с Мигелем. Мальчишек тоже не забыть, особенно Хосе…

— Будь осторожен! Как бы он не поймал тебя на слове.

Улыбаясь, Мартен протянул руку:

— Буду ждать.

Попрощавшись, Мартен пошел в сторону контрольно-пропускного пункта. Покинув Освенцим, обернулся посмотреть на кованую надпись над воротами.

Arbeit macht frei. Работа делает свободным.

Остроумно, с точки зрения нацистов, но, кроме эсэсовцев, никто почему-то никогда не улыбался. Сейчас эти слова Мартена тронули совершенно неожиданным образом. Он покачал головой, удивляясь причудливой иронии обстоятельств.

Интересно, у него все еще есть работа?

Манчестер, Англия, усадьба Бэнфилд, Галифакс-роуд. 12 июня, 8.40

С тех пор как Мартен попрощался с Хэпом у ворот Освенцима, прошло два месяца. О том, чтобы сохранить работу в фирме «Фицсиммонс и Джастис», право, не стоило и беспокоиться. К моменту возвращения в Манчестер его ждали полдюжины свежих сообщений на автоответчике. Четыре от Яна Графа, менеджера, с просьбой позвонить немедленно по приезде. Остальные два, соответственно, от Роберта Фицсиммонса и Хорейса Джастиса. С Фицсиммонсом Мартен работал много и постоянно, а восьмидесятишестилетнего Джастиса, ушедшего на покой и поселившегося на юге Франции, даже не видел никогда. Все трое, однако, выражали наилучшие пожелания и горячую надежду, что на следующее утро Мартен приступит к работе.

Почему, интересно?

Не позвонил ли президент Харрис каждому с борта номер один ВВС США? Сказав, как он благодарен мистеру Мартену за помощь в течение прошедших дней, не выразил ли надежду, что отсутствие на работе без предварительной договоренности мистеру Мартену не повредит?

Так или иначе, отсутствие не повредило.

Мартен окунулся в работу на усадьбе Бэнфилд. По причине постоянных споров между мистером и миссис Бэнфилд и постоянных требований внести очередное изменение в проект, ему казалось иногда, что с президентом было проще и безопаснее. Мартен, однако, тянул груз с легким сердцем, и все утряслось помаленьку. Земляные работы и ирригация завершены, посадки идут полным ходом, а супруги Бэнфилд не ссорятся. Миссис Бэнфилд ожидает двойню и тратит душевные силы уже не на усадьбу, а на подготовку дома к прибытию пополнения. Мистер же Бэнфилд, если не играет в футбол, следует за миссис Бэнфилд — под крышу этого самого дома. Таким образом, Мартен получил наконец возможность довести до конца ландшафтные работы, чем и занимался охотно, пока мир вокруг раскачивался на волнах, поднятых речью Генри Харриса.

Президент не ошибся насчет «глобальных и не вполне предсказуемых последствий».

Соединенные Штаты, в особенности Вашингтон, охватила круглосуточная вакханалия средств массовой информации. Телевидение, радио, газеты, журналы превратились в площадку для политических ток-шоу. Интернет захлестнули предположения о том, что у президента крыша поехала и не худо бы объявить ему импичмент или поместить его в психиатрическую клинику. Можно то и другое. Конспирологи всех мастей кричали хором: «Я же вам говорил!» Правые, левые и центристы желали знать, что же это за организация «Завет» и кто в нее входит; какую такую религию имел в виду президент; кого успели сжечь заживо; каким образом весьма респектабельные и достойные представители Института нового мира могут быть вовлечены в подобную деятельность и есть ли хоть какие-нибудь доказательства.

Ближний Восток и мусульманские анклавы в Европе и по всему миру напоминали растревоженный улей. Государства и народы желали все знать о геноциде. Когда и в каких странах предполагалось нанести удар? Сколько людей погибло бы? Кто занял бы опустевшие земли? Что было бы дальше? Какие цели преследовали члены «Завета» и чего они рассчитывали достигнуть? Действительно ли больше нечего опасаться? Наконец, не провокация ли это президента Соединенных Штатов? Не хочет ли он таким способом поселить страх в сердцах мусульман? Ослабить террористическую угрозу для Европы, Соединенных Штатов и Азиатско-Тихоокеанского региона, пригрозив поголовным уничтожением?

Не имея ответов, исламский мир отреагировал агрессией. По Ближнему Востоку прокатились антиамериканские и антиевропейские демонстрации. По всей Франции вспыхивали уличные беспорядки и жгли автомобили — в основном подростки из бедных семей, подстрекаемые радикальным духовенством ради «сомнительных целей», по выражению представителей власти. Выступления в Англии, Голландии, Германии, Италии и Испании не носили, к счастью, столь бурного характера. Организацию Объединенных Наций осаждали требованиями представить детали и результаты расследования, но безрезультатно. Подробных и достоверных сведений о плане Фокса ни у кого не было.

Равным образом допросы главных действующих лиц: вице-президента Гамильтона Роджерса, государственного секретаря Дэвида Чаплина, министра обороты Теренса Лэнгдона, председателя Объединенного комитета начальников штабов генерала Честера Китона и руководителя администрации президента Тома Каррена ничего не дали. По возвращении в Вашингтон арестованные сановники отвергли все обвинения. Согласно постановлению федерального суда, их пока содержали под стражей на базе военно-воздушных сил Эндрюс.