Джим Томпсон - Кромешная ночь

Что она может сделать, Босс намекнул мне, явно обозначил адрес кочки, к которой она может подвести, чтоб я запнулся, пал рылом в землю и завинтился вниз на пару ярдов. Он обронил это лишь мельком, оставил висеть в воздухе и как ни в чем не бывало съехал с темы. Фэй так или иначе уже в деле или все равно что в деле, с этим ничего не попишешь, остается это принять. Но Босс не был бы Боссом, если бы действительно это принял. Слышь, братан, да ведь он наверняка решил, что ты есть лох помпезный, фраер жеваный, дерьма кусок!

Это же я, Бигер Малый, сам надел себе на шею единственную на белом свете петлю, которой можно меня удавить!

На мне нет судимостей, не было арестов, у них нет на меня ничего, ни одной зацепки. Я могу встать на опознание перед всеми мусорами страны, и ни один не скажет: «Ха! Кого я вижу! Это же и есть наш Бигер Малый!» Ни один не скажет и тем более не докажет этого.

То есть это так было и так есть по сию пору.

Но если меня схватят за руку при попытке убить Джейка Уинроя… если хотя бы как-то за это зацепятся и начнут копать…

Тогда вся награда за поимку достанется Фэй. Сорок семь тысяч долларов ей одной… И никакой полуслепой коротышка с провалившимся стариковским ротиком уже не сможет вцепиться сзади ей в патлы.

…Откинули мне дверцу точно в срок. Примерно в без десяти шесть Кендал освободил меня и с помощью еще одного пекаря доставил домой. К шести тридцати я лежал в постели с двумя грелками, сонный и одурманенный чем-то, что дал выпить доктор.

Доктор был тот самый Додсон, которого Фэй вызывала к Джейку. Но со мной он вовсе не был сварливым грубияном, как с ним и с нею. Родная мамочка, да и только. Ну такой милый, такой милый, милее некуда!

Укрыл меня по горло одеялом, со всех сторон подоткнул.

— Так-таки ничего не болит? Точно? Нигде и ничего… Ну ладно. Молчите, молчите. Нет-нет, не надо — с таким-то горлом!

Я растянул губы в ухмылке, а глаза закрываются, закрываются.

Он повернулся, кивнул Фэй:

— Мне надо, чтобы парень отдохнул. Полный покой, понятно? Без всяких тут. Чтобы скандалов, как вчера, не устраивали.

— Я… — Фэй закусила губу, вспыхнула. — Я понимаю, доктор.

— Хорошо. И мужу своему тоже объясните. Да, если найдете, то и судно, о котором я говорил вам четверть часа назад…

Она вышла.

Доктор с Кендалом отошли к двери.

Я, в общем-то, не спал, был просто вроде как в полудреме. Но из их разговора понимал мало что.

— …поправится?

— …на сей раз. Постельный режим и… Вставать дней через…

— …от сердца отлегло… я персонально в нем заинтересован…

— Ну да… На сей раз… а иначе не поставил бы и цента…

— Вы пессимист, Дод. Какой еще вам следующий раз…

— …зубы вынуть… линзы. Нет, лучше, как я сказал…

— …но ведь не может быть, что…

— …все может быть…на самом деле он ничего же ведь… без толку даже начинать…

Это было последнее, что я услышал.

Пролежал я до пятницы. Точнее, до пятницы не вылезал из дому, потому что в постели лежал не все время. Когда подступала рвота или надо было облегчиться, я выходил в туалет и тщательно следил за тем, чтобы смывать как следует.

Всем говорил, что чувствую себя хорошо — так, слабость небольшая и усталость. Да ведь и впрямь помимо крови в мокроте, что тоже к четвергу начало сходить на нет, со мной в самом деле как будто бы ничего особенно дурного не происходило. Если и болело, то несильно. Я ж говорю: просто ощущалась слабость и утомляемость. И появилось странное ощущение, будто из меня какой-то большой кусок вынули.

То, что от меня осталось, чувствовало себя нормально, но осталось не так уж много.

Фэй проводила много времени в моей комнате. Но это ничего страшного — ей вроде как было и положено за мной ухаживать. Зато моментов, чтобы поболтать, нам предоставлялось хоть отбавляй.

От нее я узнал, что Джейк каждый вечер к одиннадцати дома и в постели. Ведет себя, по ее словам, как кроткий ягненочек.

— Как тебе удалось? — спросил я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно. — В смысле, чего это вдруг он позволяет тебе собой командовать? Чего боится?

Она пожала плечами:

— Черт! Понятия не имею, зайчик. Боится, что брошу, наверное.

— А оттого, что ты его не бросаешь, он что, весь в духах и помаде?

— А нет? — Она хрипло рассмеялась, скосив на меня хитрый глаз. — С каких это пор у тебя подобные вопросы возникают?

Я дал ей эту тему замять, стали говорить о том, какой забавный старикашка Кендал, да о том, кого же это черт попутал совратить Руфь, но через некоторое время я вновь вернул разговор к Джейку.

— Деньги с жильцов, как я понимаю, вы получаете никакие, — сказал я, — и в парикмахерской вряд ли он шинкует капусту тоннами. Как же вам хватает на жизнь?

— Ты называешь это жизнью?

— Но все равно же деньги-то нужны! Да и немалые, с учетом того, что Джейк крепко керосинит.

— Ну-у-у, все же какие-то деньги он приносит, Карл. Сама-то я к нему бы не пошла. — Она вдруг хохотнула, сразу прикрыв рот ладонью. — Пожалела бы скальп. Но его тут все знают, знали его родителей, так что клиентура у него имеется. По пятницам и субботам, сам знаешь, парикмахерские забиты. А он еще и не закрывает долго, всех примет до последнего, когда у других давно закрыто.

Однажды (кажется, это было в среду, когда она принесла мне ленч) я спросил, не слыхала ли она чего-нибудь от Джейка насчет возвращения в тюрьму.

Она решительно помотала головой.

— На десять лет? Даже когда ему давали большое отступное, когда он знал, что по выходе о нем позаботятся, и то не согласился. А теперь и подавно, ему больше никто ничего не заплатит, его списали, ведь так, Карл? В тюрьму? Чтобы он отсидел, а потом его все равно прикончили?

Я кивнул.

— Если не сумеют замочить прямо там. Какого дьявола он вообще пошел на сделку с властями, Фэй? Я понимаю: ему напели в уши, что он у них теперь под защитой, что никто не посмеет его тронуть пальцем, потому что это будет неполезно для бизнеса, но…

— Да черт бы его побрал! Лишиться всей этой кучи денег — его отступных — было уже не очень-то приятно, но я не думала… никто, похоже не думал, что он…

— Джейк, видимо, догадывается, чем дело пахнет. Это видно хотя бы по тому, как он стал опускаться. Пьет как свинья, за собой не следит. Помнишь, как он сорвался, когда решил, что понял, кто я?

— Да. Что тут скажешь. — Она вновь покачала головой. — Спрашиваешь, почему он это сделал? А почему мы вообще делаем то, что делаем? В тюрьме он сходил с ума. Чувствовал себя козлом отпущения, обидно было одному страдать за всю компашку, так что деньги, которые он получал, впрок не шли. Ну и вот…

Все это общие слова. То, что я и без нее знаю. Пусть кратко, но меня проинструктировали обо всех этапах дела — что, как и почему.