Антон Леонтьев - Жрец смерти

Получить доступ к базе данных центра оказалось не так легко, как мне думалось. Но в итоге я ее вскрыла. И, выбрав одного из больных детей, который лечился бесплатно, что было возможно благодаря специальной благотворительной программе профессора Винокура, заполучила информацию о нем и его родителях.

Раздобыть паспорт на нужное имя – матери мальчика – для меня пара пустяков. Но есть риск заявиться в центр, представившись матерью Сережи, и узнать, что его мать вообще-то в данный момент находится у него в гостях. Поэтому скрепя сердце пришлось пойти на то, чем я никогда раньше не занималась, – устроить слежку за людьми, не являющимися объектами моей профессиональной деятельности.

Мать Сережи навещала сына, страдавшего тяжелым онкологическим заболеванием, почти каждый день. «Почти» – потому что работала на двух работах и занималась воспитанием еще двух младших детишек. Признаюсь, что мне было стыдно следить за этой женщиной и тем более ставить на прослушку ее телефон, но иного выхода не было.

И вот, когда мне стало известно, что в понедельник она не намерена идти к Сереже, я отправилась под видом ее в центр. Для этого я заранее изготовила соответствующую латексную маску и оделась так, как обычно одевалась далеко не богатая, потрепанная жизнью, но заслуживавшая всяческого восхищения женщина.

Странно, но, входя через стеклянные двери в здание клиники, я чувствовала себя неловко. Более того – мне было стыдно. Надо же, когда я убивала людей, ничего подобного мне не доводилось испытывать… Но ведь тогда я действовала по заказу, сейчас же поддалась своему странному желанию.

Я предъявила миловидной, облаченной в белый халат девице «свой» паспорт и сообщила, кого именно хочу навестить – просто так зайти в больницу и пройти в детскую палату было невозможно. Администратор сверилась с компьютером, вернула мне паспорт и указала на один из лифтов.

Однако я вышла не на четвертом этаже, где находилось онкологическое отделение, а на шестом. Заранее изучив план помещений центра, я знала, как мне попасть в особое отделение для тяжелых случаев, где помещалась девочка Света.

Когда я подошла к заветной стеклянной двери, та вдруг распахнулась, и навстречу мне шагнул высокий мужчина в медицинском халате, с ежиком седых волос и изящной, похожей на мушкетерскую, бородкой. Это был основатель Центра детского здоровья профессор Винокур. Его сопровождало несколько других врачей, внимавших тому, что говорил мэтр.

Взгляд профессора скользнул по мне, и я поежилась. Не хватало еще, чтобы он распознал во мне самозванку! Но этого, к счастью, не произошло. Глава центра и сопровождавшие его медики завернули за угол, а я же зашла в отделение.

И тут мне было явление… нет, лучше сказать, – галлюцинация. Потому что мне показалось, что я слышу смех маньяка Артеменко – странный смех, вроде бы нормальный, но завершающийся на истеричной ноте. Я вздрогнула и обернулась, на мгновение подумав, что маньяк не погиб, а каким-то непостижимым образом выжил и теперь пробрался сюда, в клинику, решив довести до конца то, что ему не удалось той ужасной ночью, – убить Свету.

Но заминка была всего лишь секундой, не более того. Потому что Артеменко мертв – в том не имелось ни малейшего сомнения. Ибо накануне были обнародованы результаты сопоставительной генетической экспертизы – сильно обгоревшее тело, обнаруженное в туннеле, признали телом Юрия Борисовича Артеменко. Так что маньяк мертв, а мертвые, как я отлично знала, никогда не возвращаются в мир живых. Или все же…

Отбросив глупые мысли, я прошла по светлому коридору и заметила палату, около которой сидел и читал газету молоденький страж порядка. Газета была, конечно, «Бульвар-экспресс», какая же еще, и на первой полосе аршинными буквами сообщалось о результатах той самой сопоставительной экспертизы.

Я прошла мимо палаты, и полицейский, на мгновение подняв голову, бросил на меня ленивый взгляд. Свету все еще охраняли, но не от маньяка, а от репортеров. Затем полицейский, сложив газету, поднялся, посмотрел по сторонам. Я же открыла дверь в соседнюю палату.

Полицейский двинулся по коридору – то ли за новой порцией печатных сплетен, то ли в туалет. Я, извинившись, быстро хлопнула створку, подошла к двери, за которой лежала Света, открыла ее. Девочка, облаченная в розовую пижаму, сидела на кровати и возилась с несколькими книжками. Заслышав тонкий скрип петель, она сказала:

– Мамочка, ты ведь мне сейчас почитаешь?

И подняла голову. Увидела вместо своей мамы меня. Лицо Светы вдруг сморщилось, в глазах заплясал страх. Сразу же забираясь под одеяло, она сказала:

– Вы кто такая? Вы не моя мамочка! Уходите!

Девочка боялась всех посторонних, даже женщин! Что же тогда говорить о мужчинах?

Мне вновь стало стыдно – поддавшись эгоистическому порыву, я решила навестить ребенка, которому в первую очередь требовался покой. Поэтому, пробормотав, что ошиблась палатой, я собралась выйти. Но тут же услышала вопрос:

– Добрая фея, ведь это ты?

Я обернулась. Света выбралась из-под одеяла и, шлепая босыми ножками, подбежала ко мне. И взяла меня за руку.

– Да, это ты, ты! – воскликнула она в возбуждении. – Я так и знала, что ты снова навестишь меня! Потому что только ты сможешь защитить меня от него!

Присев около Светы, я обняла ее, а она прижалась ко мне.

– Я узнала твой голос и твои глаза! – заявила девочка, целуя меня. – Ты ведь фея, поэтому каждый раз принимаешь новый облик. Но я все равно тебя люблю!

Почувствовав, что у меня текут слезы по щекам, я поцеловала Свету. А та прошептала:

– Ты ведь защитишь меня от него? И заберешь меня отсюда?

Ребенок имел в виду этого монстра, маньяка Артеменко.

– Тебе не стоит беспокоиться, – уверила я Свету. А потом, поколебавшись, добавила, точно не зная, в курсе ли девочка: – Он… он мертв. И, поверь мне, окончательно и бесповоротно. Я, добрая фея, гарантирую тебе это. Он мертв и больше не причинит вреда ни тебе, ни кому бы то ни было другому.

Но Света, обнимая меня за шею, прошептала:

– Нет, добрая фея, ты ошибаешься. И все ошибаются. Плохой дядя только так сделал, чтобы все думали, что он умер, а на самом деле он жив.

Вот что превратили бедного ребенка несколько часов в обществе серийного убийцы! Артеменко навсегда расстроил психику Светы, неудивительно, что после пережитых ужасов ей везде маньяк мерещится. Кстати, я и сама только что вообразила, будто слышала его смех!

– Уверяю тебя, он мертв, – сказала я, гладя ребенка по волосам, – мертвее не бывает. Все закончилось, моя хорошая, все закончилось!

Света оттолкнула меня и, надув губы, воскликнула:

– Ты такая же, как моя мама! Потому что она тоже считает меня глупым ребенком. И заявляет, что у меня какая-то там травма. Я сама слышала, как она говорила об этом с дяденькой в белом халате. Но ведь ты фея, значит, умнее, чем моя мама, и ты должна мне верить! Он не умер, говорю я тебе, он все еще жив!