Франк Тилье - Переломы

Люк переезжает мост, и Амьен остается позади. Красивый город Амьен, но вряд ли он когда-нибудь вернется сюда.

Он знает, что ему будет очень плохо в предстоящие ночи. Но он это уже переживал. Он знавал и худшее.

Он выпутается.

Однако остается решить последнюю проблему: что делать с трупом жандарма в багажнике.

Через час он въезжает в лес под Эрменонвиллем и останавливается у одной из многочисленных тропинок. Выходит, как самый обыкновенный турист, засунув руки в карманы, углубляется в заросли. Вскоре он сходит с тропинки и находит место, которое кажется ему подходящим. Мягкая земля, много кустов, заросли ежевики. Отлично.

Теперь остается только дождаться вечера и выкопать яму.

Люк садится под деревом. У него много времени, чтобы вспомнить прошлое.

Ту самую ночь, когда все сломалось…

Шум мотора. Жюстина Дюмец постепенно приходит в сознание и пробует пошевелить руками, связанными за спиной; при этом веревка врезается в тело. Она пытается оглядеться по сторонам, но ее глаза закрыты повязкой. Кляп заглушает ее хрипы. Она считала, что выпуталась. Она верила, что ей удалось обмануть общество, она думала, что избежит приговора после того, как стала убийцей. Но человек в капюшоне — не дремал.

Он наблюдал за ней. И теперь он ведет ее к смерти.

Дюмец уже не в состоянии вспомнить, какого цвета солнце, но перед ее глазами по-прежнему стоят два маленьких гроба. По фотографиям в газетах она представляет себе отчаяние в глазах Люка Грэхема. Конец жизней, разрушение миров. В глубине души она знает. Она платит за прошлые грехи. Она заслужила наказание.

В тот день она говорила по телефону за рулем. Она солгала суду.

Дюмец скорчивается еще больше. Дверь отодвигается с долгим металлическим звуком, потом она чувствует, как сильная рука сжимает ее плечо.

— Ну, Е., давай, поднимайся.

Конечно, она повинуется. Ей помогают выйти, суставы, спину жжет как огнем. Руки связаны за спиной, она бросается на землю и утыкается в нее лицом.

— Ну же, Е., немного выдержки.

Все тот же слегка приглушенный голос человека в капюшоне.

Он хватает ее за локоть и заставляет идти вперед. У нее болят щиколотки, дыхание со свистом вырывается из груди. У нее не осталось ни малейшего представления ни о времени, ни о пространстве.

Внезапно они останавливаются.

— Оставайся здесь.

Руки давят ей на плечи. Она падает на колени и слышит, как шаги удаляются.

Люк Грэхем в резиновых сапогах, в перчатках, в брюках из непромокаемой ткани, специально купленных в спортивном магазине, стоит, засунув руки в карманы плаща. Он принес с собой нож длиной с руку от локтя до запястья, острый с одной стороны и зазубренный с другой. Самые лучшие ножи такого рода продаются в магазинах охотничьих товаров. Как сказал продавец, это «арденлам рэмбо», нож для выживания.

Люк смотрит на часы. Двадцать три девятнадцать. Он нажимает кнопку фонаря и еще раз сверяется с картой Генштаба, которую ему велели купить. До места встречи осталось сто метров и одиннадцать минут. Время еще есть. Он замечает вдали мечущийся слабый луч света. Гасит свой фонарь и прячется за деревом. По спине течет струйка холодного пота. Он еще может повернуться и уйти. Положить этому конец.

Он стоит за деревом. Хочет вспомнить, хочет стать непреклонным. Сегодня ночью от него не требуется быть психиатром. Он — просто человек, потерявший все. По ее вине.

Сделав глоток виски из фляжки — ему посоветовали захватить ее с собой, ему, алкоголику со склонностью к самоубийству, — он наконец выпрямляется. Поворачивается лицом к далекому сигналу и тоже включает фонарь. Теперь — условный знак. Три длинные вспышки, одна короткая. Он ждет. Ему отвечают: две длинные, две короткие. Сердце пускается в галоп.

Люк Грэхем осторожно идет к цели. Он прищуривается. Кажется, у стоящего перед ним человека голова скрыта капюшоном.

— Вы готовы?

— Да.

— Жесткий диск вашего компьютера…

Люк отдает его.

— Это не имело смысла. Я уже все стер. Все письма и все фотографии, которые вы присылали.

— Все, о чем я вас прошу, имеет смысл. Идите за мной.

Человек в капюшоне углубляется в лес. Фонарь не нужен, полная луна освещает им путь. Они идут долго. Люк пытается представить себе внешность своего спутника, но это ему не удается. Слишком много на нем надето, а свет слишком слабый.

— Отпейте еще глоточек.

Люк подчиняется. Они выходят на полянку, и он различает фигуру человека, стоящего на коленях. Блестит обритый череп, глаза скрыты под повязкой. Человек в капюшоне наконец поворачивается:

— Сегодня великая ночь…

Грэхем кивает, сжимает зубы. Он ищет еще одну фигуру, второго человека в капюшоне, который должен сторожить пленницу, но никого нет. Почему же она не пыталась убежать?

Человек в капюшоне показывает на нож:

— Вы будете орудовать вот этим? Это не так-то просто, что бы там ни говорили.

— А что мне было взять, по-вашему?

Внезапно Люк переводит взгляд на Жюстину Дюмец. Она в пяти метрах от него, обессиленная, сгорбившаяся, с изможденным лицом. В голову сразу же приходит ягненок. Она похожа на раненого ягненка.

— Я хочу видеть ее глаза.

— Хорошо. Очень хорошо…

Шелестят листья, женщина чувствует, что кто-то к ней подходит. Кто-то прикасается к ее голове. Она сжимает кулаки за спиной. Повязку с глаз снимают. Она зажмуривается, глаза жжет. Прежде чем она успевает что-то разглядеть, луч света ослепляет ее, из-под кляпа вырывается сдавленный крик.

Вдруг Люк Грэхем осознает, что произносит слова, о которых сразу же начинает жалеть:

— Что вы с ней сделали, почему она в таком жутком состоянии?

— Так она у меня уже много недель, а вы как думали? Не задавайте вопросов. Вы действуете, я беру на себя остальное, как договаривались. Когда будете действовать, не забывайте ни на секунду, почему она здесь. И последнее. Можете развязать ее, но не вынимайте кляп. Лишний риск ни к чему. Начинайте. Ваш час настал.

Люк Грэхем ждет, пока его собеседник удалится в темноту. Вернувшись к жертве, он видит, что его фонарь освещает землю, а женщина с обритой головой смотрит на него. Тогда он снова ослепляет ее.

— Сейчас же прекратите разглядывать меня!

Она кричит через тряпку, затыкающую рот, падает на бок, извивается, как угорь, попавший в сеть. К ее голове прилипли листья и мелкие веточки. Люк смотрит, как она дергается, как она корчится.

Потом, наклонившись над ней, шепчет ей в самое ухо:

— Вы ведь меня узнали, правда? О да, вы меня узнали… И вы умрете.