Нора Робертс - Дуэт смерти

Макмастерс провел рукой по волосам. Ева видела, что он внутренне борется, пытается вернуться в реальность, в рабочее состояние.

— Может, это был наемный убийца.

— Я так не думаю. Дайте мне еще хоть одно имя. Навскидку.

— Сесил Бэнкс. Плохой парень. Толкал «Зевс», выискивал уличных побродяг и детей, сбежавших из дому, подсаживал их на наркоту, а потом заставлял на себя работать. Был сутенером, создал бизнес на секс-услугах несовершеннолетних. По этому делу мы работали вместе с Особым отделом. Когда накрыли головной офис, он пытался бежать. Выпрыгнул в окно, но попал на пожарную лестницу и рухнул вниз головой с четвертого этажа. Очень многие люди потеряли богатый доход и доступ к наркоте, когда мы его взяли.

— И когда это было?

— Два с половиной года назад. В прошлом сентябре было два года.

— Семья?

— Ах да. Да, у него была пара женщин. Наркоманки. Каждая называла себя его женой. Юридически ни одна из них женой не была. И еще у него был брат. Младший брат. Бегал для Сесила кое с какими поручениями. Его мы тоже взяли, но он пошел на чистосердечное, ему присудили общественные работы и обязательный курс реабилитации. Риссо, вот как его звали. Риссо Бэнкс. Ему сейчас года двадцать два или двадцать три.

— Они вам не угрожали? Их нет в списке.

— Я принимал участие в арестах, но не был ведущим следователем. Женщины подняли страшный шум, но меня это не обеспокоило. А мальчишка, брат?.. Плакал как ребенок. Это помогло смягчить ему приговор.

— Отлично. Мы это проверим. Вот что я прошу вас сделать. Записывайте все, что вспомните, обязательно отмечайте даты и основные обстоятельства. А мы будем их изучать.

— Лейтенант, есть вероятность, что убийство Дины не связано со мной и с моей работой? Вы же наверняка провели тест.

Смягчить такой удар невозможно. Даже пытаться не стоит: это значило бы оскорбить Макмастерса и его дочь.

— На данный момент, с учетом всех собранных данных, вероятность того, что убийство связано с вами и вашей работой, равна девяноста восьми процентам и восьми десятым.

Он снова сел, и кофейная кружка у него в руке мелко задрожала.

— Все-таки лучше знать правду. Да, лучше знать, чем не знать. Но как мне сказать ее матери? Я должен, но как? Как мне сказать ее матери? Мы хотим устроить панихиду. В четверг. Это не слишком скоро, не слишком поспешно. В четверг. Мы просто не могли… Я все запишу. Но как мне это вынести?

Он больше не мог говорить, он сломался. Глядя на него, Ева чувствовала, как ее собственное сердце замирает. Она так и осталась на месте. Уитни подошел к Макмастерсу, бережно вынул у него из рук кружку, отставил ее в сторону и обнял старого друга за плечи.

Потом поднял голову и, встретившись взглядом с Евой, сделал ей знак уйти.

Она вышла, начала спускаться по лестнице. Ей хотелось вырваться из дома хоть на минуту, просто вдохнуть свежего воздуха. Когда Соммерсет возник у подножия лестницы, Ева не успела даже согнать с лица свои эмоции. Очевидно, он заметил.

— Потеря ребенка страшнее любой другой и ранит глубже, — изрек Соммерсет. — Другие утраты забываются, а эта боль не проходит никогда. И, что бы ни случилось, родители винят себя. Что я мог сделать? Чего не сделал? Что упустил? А когда смерть насильственная, вопросов еще больше. Вы даете ему ответы, но каждый ответ причиняет новую боль, хотя и приносит утешение. Утешения без боли не бывает.

— Я сегодня уже дала ему кое-какие ответы, но они не принесли утешения.

— Пока еще нет.

Он прошел мимо, а Ева опустилась на ступеньки. Придется сделать передышку прямо тут.

Но не успела она перевести дух, как подал голос ее телефон.

— Даллас.

— Лейтенант Даллас, это говорит доктор Лапкофф, президент Колумбийского университета. Я говорила с вами и вашим мужем вчера вечером.

— Совершенно верно.

— Буду вам признательна, если уделите мне сегодня время по нашему делу.

— Это дело о расследовании убийства, — напомнила Ева.

— Да, мне это известно. — Лицо доктора Лапкофф на экране видеотелефона осталось спокойным. — Поскольку это расследование некоторым образом имеет отношение к университету, мне хотелось бы это обсудить. Университет будет вам во всем помогать, насколько это возможно. Но я жду того же от вас и вашего Департамента.

— Вы сейчас там?

— Да.

— Двадцать минут, — сказала Ева и отключила связь.

Она взяла полицейский коммуникатор, чтобы подключиться к Пибоди.

— Рапортуй.

— За полгода этих кроссовок было продано куда больше, чем можно предположить, учитывая их цену. Я сосредоточилась на нью-йоркских точках и продажах по Интернету.

— Ладно, продолжай копать. Я сейчас съезжу на встречу с президентом Университета Колумбии, а потом с Мирой. А потом проверим пару кандидатов. Я тебя подберу на обратном пути или скажу, где мы встретимся.

Отключившись, Ева позвонила секретарше Миры.

— Я прошу доктора встретиться со мной, но не могу подъехать к ней на работу. Буду работать на выезде.

— Доктор Мира… — начала было секретарша.

— …является ключевым членом следственной группы по данному делу. Майор придал делу приоритетный статус. Пусть доктор Мира встретится со мной в кабинете президента Колумбийского университета через час.

— Доктор Мира не сможет подъехать через час. Полтора часа.

— Полтора часа, — подтвердила Ева.

Она отправилась в Морнигсайд-Хайтс, окунулась в красоту и обаяние старины Колумбийского университета. Запарковалась как можно ближе к административному корпусу и включила знак «На дежурстве» и охранную систему.

И пусть какой-нибудь местный детектив только попробует выписать ей штраф или отправить ее машину на штраф-стоянку, он быстро поймет что к чему.

Студенты, оставшиеся в кампусе на лето, валялись на траве, сидели на барьерах фонтанов, прогуливались по дорожкам между зданиями. Студенты были самых разных возрастов: некоторые еще не вышли из подросткового возраста, другие были весьма преклонного. Из тех, кто постарше, некоторые явно были не студентами, а служащими, предположила Ева, но другие — несомненно, студенты. Одни углубляют образование, другие добиваются ученой степени, третьи записываются на курсы ради хобби.

Одежда тоже радовала глаз разнообразием: от модных костюмчиков до рабочих комбинезонов и камуфляжа. Полно бейсболок, футболок, фуфаек с университетским логотипом.

Убийца с легкостью мог бы раствориться в этой толпе. Университетский кампус с его зелеными газонами и величественными старинными зданиями простирался во все стороны, сколько хватало глаз. Как Центральный парк, подумала Ева. Государство в государстве. Здесь незнакомое лицо никого не удивит. Никто и бровью не поведет. Особенно если человек ведет себя так, будто он тут свой.