Джон Гришем (Гришэм) - Преступление без наказания: Теодор Бун - маленький юрист

— Даже не представляю. Может, вам лучше спросить ее?

— Мистер Даффи, вы правда хотите, чтобы я вызвал ее в качестве свидетеля?

— Ах, конечно. Продолжайте.

— Вы когда-нибудь бывали в этой квартире, мистер Даффи?

Даффи пришел в замешательство и оцепенел, словно балансируя на скользкой дорожке. Он бросил взгляд на скамью присяжных, натянул очередную фальшивую улыбку и ответил:

— Да, я останавливался там пару раз.

— Один? — грозно рявкнул Хоган.

— Разумеется, один. Я был в этом районе по делам, поздно закончил и остался переночевать в квартире.

— Как удобно. Кто вносит арендную плату?

— Не знаю. Вам придется спросить об этом у миссис Мейз.

— Так вы говорите присяжным, мистер Даффи, что не снимали эту квартиру и что не вносите арендную плату?

— Все верно.

— И вы останавливались там лишь пару раз.

— Верно.

— И аренда этой квартиры никак не связана с проблемами, которые возникли у вас с миссис Даффи.

— Нет. И снова повторяю: я не арендовал эту квартиру.

Для Тео, который знал правду об убийстве, честность Питера Даффи была под большим вопросом. Казалось очевидным, что он лгал насчет квартиры. А если он солгал один раз, то, несомненно, сделает это еще.

Джек Хоган явно не имел возможности установить, насколько часто Даффи пользовался квартирой. Он перешел на тему гольфа, и перекрестный допрос продолжился уже не столь энергично. Даффи знал о гольфе намного больше прокурора, и эти двое спорили и пререкались едва ли не целый час.

Было уже почти шесть вечера, когда Джек Хоган наконец сел. Судья Гэнтри, не теряя времени, объявил:

— Я решил не собирать суд завтра. Полагаю, присяжным нужен отдых. Надеюсь, вы проведете уик-энд тихо и спокойно, а мы с вами увидимся здесь в девять утра в понедельник. Тогда же мы выслушаем прения. Указания такие же, как всегда. Не обсуждайте дело. Если кто-нибудь обратится к вам и попытается обсудить текущий процесс, пожалуйста, немедленно поставьте меня в известность. Спасибо вам за работу. До встречи в понедельник.

Приставы проводили присяжных через боковую дверь. Когда они ушли, судья Гэнтри посмотрел на юристов и спросил:

— Что-то еще, джентльмены?

Джек Хоган встал и сказал:

— Пока ничего, ваша честь.

Клиффорд Нэнс встал и покачал головой:

— Очень хорошо. Заседание суда переносится на утро понедельника.

Впервые за последние пару ночей Тео хорошо спал. Он поздно проснулся в субботу утром и к тому времени, как они с Судьей сползли вниз по лестнице, понял, что на кухне проходит семейное собрание. Его отец стоял у плиты, поджаривая яйца, а мать, все еще в ночной рубашке, сидела за столом, стуча по клавиатуре и глядя в монитор. Интересно, что Айк, который, насколько помнил Тео, не заглядывал в их дом все те тринадцать лет, что прожил на свете Тео, сидел у другого конца стола, разложив перед собой утреннюю газету. Он изучал рекламные объявления и делал пометки. На нем был выцветший спортивный костюм оранжевого цвета и старая кепка с эмблемой «Янкиз». Воздух отяжелел, пропитавшись запахами завтрака и разговорами, прерванными и незаконченными. Судья направился прямиком к духовке и, как обычно, принялся выпрашивать еду.

Последовал обмен разными версиями пожеланий доброго утра. Тео подошел к плите и посмотрел на сковородку.

— Яичница готова, — объявил отец.

Отец готовил еще реже, чем мать, и яйца казались непрожаренными — по крайней мере на взгляд Тео. Он налил себе грейпфрутового сока и сел за стол.

Все молчали, пока Айк не сказал:

— Есть одна квартира с двумя спальнями в переоборудованном гараже в Миллмонте. Шесть сотен за месяц. Это не самая плохая часть города.

— В Миллмонте неплохо, — подтвердил мистер Бун.

— Она получает семь долларов в час и работает тридцать часов в неделю, — сказала миссис Бун, не поднимая головы. — Ей повезет, если после налогов и покупки самого необходимого останется триста долларов на аренду квартиры. Она не может себе этого позволить. Вот почему они живут в приюте.

— И где же, ты думаешь, мы найдем квартиру за триста баксов в месяц? — спросил Айк с легким раздражением, продолжая изучать газету. Все Буны в тот момент избегали встречаться взглядом друг с другом.

Тео просто слушал и наблюдал.

Мистер Бун сказал:

— Если это квартира в бывшем гараже, то скорее всего у нее один собственник. Сомневаюсь, что ее захотят сдавать сальвадорцам или кому-то еще из приезжих.

Он шлепнул яичницу на тарелку, добавил подрумяненный пшеничный маффин и поставил все напротив Тео, который тихо поблагодарил:

— Спасибо.

Судья наконец тоже получил пару яиц в свою миску.

Тео медленно ел, вслушиваясь в тишину. Полное отсутствие интереса к его мнению по вопросу, в чем бы он ни заключался, раздражало его. Яйца оказались чересчур склизкими.

Наконец Тео произнес:

— Мы ищем квартиру, да?

Айк выдавил:

— Ага.

Сальвадорцы. Живущие в приюте. Кое-что становилось понятно.

— Вудс, — сказала миссис Бун, продолжая стучать по клавишам, — Ник Уэтцель рекламирует свои услуги в области иммиграционных проблем. Он хороший юрист? Я никогда его не встречала.

— Он часто дает объявления, — ответил мистер Бун. — Раньше выступал по телевизору, выискивая участников автомобильных аварий. Я бы держался от него подальше.

— Что ж, всего два юриста в городе указывают в объявлениях, что работают в сфере иммиграционного законодательства, — заметила она.

— Поговори с обоими, — предложил Айк.

— Я так и собиралась сделать, — ответила она.

— Какие планы на сегодня? — наконец спросил Тео.

— У нас будет очень насыщенный день, Тео, — пообещал отец, сев за стол с чашкой кофе. — Нам с тобой предстоит очень важная игра в гольф.

Тео не смог сдержать улыбку. Они выезжали на поле почти каждую субботу, но за последние насколько дней Тео забыл о гольфе. Он, как и все остальные в городе, полагал, что суд состоится в субботу, и, конечно, собирался присутствовать на процессе.

— Отлично. Когда?

— Мы должны уехать примерно через полчаса.

И действительно, через полчаса они уже укладывали клюшки в багажник внедорожника мистера Буна, беседуя о том, какая прекрасная выдалась погода. Стояла середина апреля, на небе ни облачка, и ожидалось, что столбик термометра поднимется до семидесяти градусов. Цвели азалии, а соседи с упоением трудились над клумбами.

Через пару минут Тео спросил:

— Папа, куда мы едем?

Было очевидно, что они направлялись не на муниципальное поле Страттенберга, где всегда играли.

— Сегодня мы освоим новое поле.

— Какое? — Тео знал, что поблизости есть только три.

— Вейверли-Крик.

Тео не спеша переварил эту новость, а потом заявил: