Харлан Кобен - Мертвая хватка

С людьми, подобными Сьюзен, ему и Айлин приходилось иметь дело каждый день. Он предупреждал их об опасности, о возможности летальных исходов, но остро переживал каждую смерть. Умершие словно оставались с ним. Преследовали его по ночам. Тыкали в него пальцами. Пугали его.

Смерть нельзя принять, смириться с ней до конца невозможно. Смерть его враг — постоянные вызов и угроза, — и Майк был готов на все, лишь бы не отдать этого ребенка в костлявые лапы твари с косой.

В случае с Лукасом Лориманом к этому примешивалось и личное. Именно по этой причине он передал маленького пациента Айлин. Майк знал Лукаса с детства. Малыш был такой славный, какой-то даже слишком послушный и добрый, с очками, постоянно сползающими на кончик носа, и шапкой непослушных волос. Лукас тянулся к спорту, но играть в подвижные игры не мог. Когда Майк тренировал во дворе Адама, отрабатывал с ним броски, Лукас околачивался поблизости и смотрел. Майк предлагал ему взять палку, но мальчик отказывался. Поняв, что спорт не для него, Лукас стал комментатором.

— Вот доктор Бай подхватил шайбу, делает ложный выпад влево, затем удар… и шайбу блестяще отбивает Адам Бай!

Майк вспомнил об этом, вспомнил, как мальчуган постоянно поправлял сползающие на нос очки, и подумал: «Нет, будь я проклят, если позволю ему умереть!..»

— Ты хорошо спишь? — спросил он Сьюзен.

Та пожала плечами.

— Хочешь, выпишу что-нибудь?

— Данте не признает таблетки.

Данте Лориман — так звали ее мужа. Майку не хотелось признаваться Мо, но его оценка была близка к истине: этот Данте — настоящая задница. С виду приятный мужчина, но стоит увидеть, как он прищуривается… Ходили слухи, что он состоит в какой-то банде, но, видимо, они были продиктованы внешним видом. У него были гладко прилизанные черные волосы, ухватки мужчины, поколачивающего супругу. Он выливал на себя одеколон флаконами и испытывал пристрастие к вульгарно блестящим ювелирным украшениям. Тиа он даже нравился по-своему: «хоть какое-то разнообразие среди моря коротких стрижек», но у Майка этот человек вызывал ощущение, что здесь что-то не так, какая-то фальшивка, что этот показушный мачо не так уж и крут, как хочет казаться.

— Хочешь, поговорю с ним? — предложил Майк.

Она покачала головой.

— Вы вроде бы ходите в аптеку на Мапл-авеню, верно?

— Да.

— Тогда я выпишу рецепт. Зайдешь и сама купишь, если захочешь.

— Спасибо, Майк.

— Ладно, увидимся утром.

Майк подошел к машине. Мо ждал его, скрестив руки на груди. На нем были солнечные очки, и он являл собой олицетворение равнодушия.

— Твоя пациентка?

Майк прошел мимо него. Он не любил говорить о своих пациентах. И Мо это знал.

Майк остановился перед домом и смотрел на него секунду-другую.

«Почему, — подумал он, — этот дом всегда кажется таким хрупким и уязвимым, как мои пациенты?»

Стоит посмотреть направо или налево, и увидишь, что вся улица застроена в точности такими же домами, где живут семьи, приехавшие неизвестно откуда. Он стоял на лужайке, смотрел на строение и думал: «Да, здесь я собираюсь прожить всю свою жизнь, растить детей, защищать все наши надежды и мечты. Именно здесь. В этом странном сооружении».

Он отворил дверь.

— Есть кто-нибудь?

— Папа! Дядя Мо!

Навстречу, из-за угла, вылетела Джил, одиннадцатилетняя принцесса, улыбка сияла во все лицо. Майк почувствовал, как оттаивает его сердце — такое ощущение неизменно возникало при виде дочурки. Когда дочь так улыбается отцу, он, невзирая на все обстоятельства и неприятности, сразу начинает чувствовать себя королем.

— Привет, сладкая моя.

Джил, ловко протискиваясь между мужчинами, обняла Майка, потом — Мо. Двигалась она с легкостью политика, обрабатывающего толпу. За спиной у нее возникла подружка, Ясмин.

— Привет, Ясмин, — улыбнулся Майк.

Волосы у Ясмин свисали на лицо, прикрывая его точно вуалью. А само лицо было покрыто пушком мелких темных волос. Голосок был еле слышен:

— Привет, доктор Бай.

— У девушек сегодня танцкласс? — спросил Майк.

Джил выразительно покосилась на отца, одиннадцатилетним девчушкам редко такое удается.

— Пап, — прошептала она.

И тут он вспомнил. Ясмин перестала танцевать. Ясмин вообще перестала принимать участие в школьных мероприятиях. А все из-за инцидента, произошедшего несколько месяцев назад. Их учитель, мистер Льюистон, обычно такой приветливый и добрый, всегда стремившийся заинтересовать детей, неудачно прокомментировал наличие волос на лице Ясмин. Подробностей Майк не знал. Льюистон сразу же извинился, но урон, нанесенный самолюбию ребенка, оказался невосполним. Одноклассники сразу же начали дразнить Ясмин, называть ее Икс-Игрек, как в хромосоме, или просто Игрек — прозвище, коротковатое для Ясмин, но сразу же прилепившееся к ней.

Дети, как известно, бывают очень жестоки.

Джил осталась с подружкой, изо всех сил старалась преодолеть эту ее отчужденность. Майк и Тиа гордились дочкой. Ясмин ушла, но Джил продолжала посещать занятия по танцам. Джил нравилось практически все, чем бы она ни занималась. Она проявляла неслыханные энергию и энтузиазм, и это притягивало остальных ребят. Вот и говори после этого о природе, наследственности и воспитании. Двое детей — Адам и Джил — от одних родителей, но полярно противоположные по характеру.

Природа до сих пор полна загадок.

Джил снова протиснулась между мужчинами, взяла Ясмин за руку.

— Пошли, — велела она.

Подружка покорно последовала за ней.

— Пока, папочка. До свидания, дядя Мо.

— До свидания, милая, — ласково отозвался Мо.

— Куда это вы собрались? — спросил Майк.

— Мама велела поиграть на улице. Будем кататься на великах.

— Шлемы не забудьте.

Джил картинно закатила глаза, но спорить не стала.

Минуту спустя из кухни вышла Тиа. Увидела Мо, нахмурилась.

— А ты что здесь делаешь?

— Да вот, слышал, вы шпионите за сыном, — ответил Мо. — Очень мило.

Тиа обожгла Майка взглядом. Тот просто пожал плечами. Между Мо и Тиа не прекращался этот своеобразный танец неприкрытой вражды. Похоже, предоставь им укромное местечко, они бы поубивали друг друга.

— Думаю, идея в целом недурна, — заметил Мо.

Они удивились. И уставились на него.

— Что? У меня бородавка на носу выскочила?

— Мне кажется, ты говорил, мы перебарщиваем с его защитой.

— Нет, Майк, я сказал, Тиа перебарщивает.

Тиа снова окинула мужа гневным взглядом. И тут вдруг Майк понял, у кого Джил научилась укрощать отца одним взглядом. Джил — ученица, Тиа — ее учитель.

— Но в данном случае, сколь ни прискорбно признать, — продолжил Мо, — она права. Вы его родители. Вы должны знать все.

— А тебе не кажется, что он имеет право на личную жизнь?