Р Скотт Бэккер - Зовите меня Апостол

Да, все становится на свои места. Правило наихудшего дерьма в действии.

— Эй, а как там насчет травки? — Серьезность Альберта иссякла, и вернулась пьяная ипостась крутого парня. — Может, у тебя номерок есть, а… чтобы позвонить куда надо, понимаешь?

— Попробуй Кимми позвонить, она как раз должна освободиться. Я тебе эсэмэску с ее номером отправлю.

Тогда я обдумывать услышанное не стал. Следовало улучить минутку поспокойнее и прокрутить как следует в памяти.

Умытая симпатичная Молли торчала одиноко на перекрестке, выглядящем на удивление цивилизованно — почти Ньюарк. Три полицейские машины перекрыли улицу, высвечивая фарами окрестные кирпичные стены. Там и сям на тротуарах толпились зеваки, впрочем, не много. В остальном картинка была идиллически мирная, и коп наблюдался лишь один.

— В пивнухе, значит? — спросила Молли вместо приветствия.

— У каждого свои потребности, — ответил я уклончиво.

— Апостол, зачем ты врешь всякий раз, когда спрашивают, где ты?

— Остроумие тренирую, — ответил я, удивляясь: неужто у нее сейчас мои похождения на уме? — И напоминаю себе: я всего лишь пленник реальности этого мира.

— Апостол, ты чудик! — заявила Молли, качая головой. — Самый странный чудик из всех, кого знаю.

— Повезло тебе. И мне тоже, — подытожил я и, чтобы сменить тему, напомнил о деле: — Какие пальцы нашли?

— Указательный и посылательный.

— Какой?!

— Этот! — И показала мне средний палец.

Мною временами овладевает паранойя: а вдруг женщины, интересующие меня, способны прозревать мое нутро? Видеть все до копоти в закоулках души? Наблюдают и прозревают, но играть не прекращают — нравится им мое внимание. Так вот: при виде пальца Молли паранойя забила во мне фонтаном.

А Молли тем временем деловито и подробно описала, где, что и как. Первый палец нашли в паре кварталов отсюда, во дворе старого безногого калеки, вьетнамского ветерана. Удивительным и непостижимым образом второй палец нашелся через час. Компания старшеклассников «случайно» попала в заброшенный склад, красовавшийся перед нами, — «искали потерявшуюся собаку».

Вымотанный донельзя подчиненный Нолена, как видно уже оттарабанивший день на дежурстве, не пропустил к месту находки. Даже разговаривать отказался. Пришлось прохлаждаться снаружи. Я принялся изучать сборище зевак. Маньяки любят понаблюдать за суматохой, ими произведенной. И описывал увиденное Молли. Шепотом — чтобы не спугнуть ненароком.

— Скинхед со лбом, морщинистым, как мошонка…

— Футбольный тренер с педерастическими фантазиями…

— А от травы, которую вон тот панк курит, я бы и сам не отказался…

— Смердючий уродец… мой бог, до чего ж страшный!

Молли без труда удалось рассмешить. Отлично — люблю подшибить двух птиц одним выстрелом.

Когда Нолен наконец появился, выглядел как солдат после бомбежки — ошарашенный, растрепанный. Кепки нет, на левом плече — пятна пыли. Сразу руку к нам протянул: мол, успокойтесь, дело в шляпе.

— Пальцы уже в мешках, запечатаны. Посылаем их в Питтсбург на экспертизу ДНК. Надо же удостовериться, от Дженнифер ли они. Да и узнать нужно, отрезали их, пока она была жива или… — Тут поперхнулся, словно комок в горле застрял. — Хотя наш док говорит… в общем, отрезаны они после смерти.

Повисла тишина. В группе подростков на углу кто-то засмеялся.

— А можно нам на места глянуть? — попросила Молли. — Позволите нам посмотреть?

— Какие места? Где пальцы нашли?

— Ну конечно! — выдала Молли язвительно — и получила предостерегающий тычок локтем в ребра.

Личный опыт: с людьми вроде Нолена стоит быть поосторожнее как раз потому, что они не склонны обижаться. Добродушие и незлобивость провоцируют хамство. Грустная правда: если человека можно безнаказанно обидеть, его и обижают. И чем легче его обидеть, тем проще изобрести для этого повод. Предел дозволенного наше подсознание устанавливает, оценивая долготерпение мишени.

— Да нечего там смотреть, — сознался Нолен, скребя в затылке.

— И никаких записок?

— Записок?

— Ага. — Молли начала терять терпение. — Знаете, вроде требований выкупа.

— He-а. Только пальцы в странных маленьких клетках.

— Клетках? — переспросила Молли недоверчиво.

Кажется, до нее начало доходить.

— Ну да. — Нолен пожал плечами. — Наверное, чтобы твари какие-нибудь не унесли.

— Чтобы пальцы эти наверняка нашли, — вставил я.

Да, бля.

В штанах запели гитары. Наверное, Альберт потребовал у Кимберли травки, и секретарша хочет устроить боссу головомойку: зачем телефон дал без спроса? Я не ответил. Хватит мне женского нытья — еще и Молли пристала хуже разведенки, требующей алименты на чадо. Дескать, уговори Нолена, пусть покажет места находок.

— Ты привыкай, — посоветовал я. — Подобные нам обречены смотреть издали.

— А если там, ну, улики?

Улики… Под общими заблуждениями всегда кроется преувеличенное мнение о наших способностях и знаниях. Мы знаем куда меньше, чем кажется. И влиять на события можем в куда меньшей степени, чем рассчитываем. Зачем нам с Молли улики? Даже серьезный криминалист большей частью гадает наобум.

— Молли, ты снова детективов насмотрелась?

Молчание — знак согласия. Единодушного решительного одобрения.

Некоторое время стояли молча на растрескавшемся тротуаре, глядя на мертвые дома вокруг, бесполезные среди ненужного. Я поежился. Забавно, как мир сигналит о себе. К примеру, можно время определить по остыванию тротуарного бетона.

— Думаешь, шансы есть? — спросила Молли растерянно.

Я глянул с интересом: раньше никогда такой беспомощности и уныния в ее голосе не слышал. Второй мой психоаналитик сказал однажды: мол, я гоняюсь за юбками не из-за древнего инстинкта, предписывающего распространять свой генетический код, а из-за желания новизны. Я люблю женщин, пока они незнакомки.

А Молли была такая красивая в сине-красных сполохах полицейских огней.

— Шансы? — переспросил я.

Ох ты, да у нее глаза на мокром месте!

— Ну да… что это пальцы… Дженнифер.

— Ты серьезно? — Хотел рассмеяться, но напрягся и изобразил уныние. — В таком городишке лишним пальцам взяться неоткуда. Дерьмо дела.

— Так она… она умерла…

— Конечно.

В мотель приползли усталые, как собаки, а я еще и взвинченный. Назад возвращались каждый в своей машине, и оттого я не по-детски завелся. Будто догнать ее надо, прижать, подрезать. Водительский азарт и злость, ставшие похотью. Когда подошли к мотелю, мое сердце аж подпрыгнуло в груди. И заплясало, когда Молли пошла за мной.

Конечно, Молли устроила спектакль. Капитуляция невинной девицы, истощившей силы в противостоянии домогательствам. Но она-то сама хотела, может, ей и нужно было. Дело темное. Я до сих пор толком не пойму, отчего женщины, в особенности красивые вроде Молли, снисходят до меня и позволяют затащить в койку. Так или иначе, век постельных милостей недолог.